— Ну почему ты так любишь портить другим удовольствие, Шака?
— Потому что у меня больше здравого смысла. Я понимаю, что такое ответственность, — Шака кивает на зеленые поля. — Мы создали этот мир для бедствующих людей, Чоса. Мы засеяли поле. Теперь нужно заботиться об урожае.
Чоса издает ироничный смешок.
— Вот ТЫ и заботься об урожае. А я пойду собирать.
Шака смотрит как брат поворачивается, чтобы уйти.
— НЕ смей вмешиваться! Ты не причинишь зла этим людям, Чоса!
Чоса выдерживает паузу.
— Пока нет. Я позволю тебе наиграться новой игрушкой. Я подожду, пока мне есть чем заняться. Потом пройдут века и тебе тоже все это надоест. Тебе захочется чего-то нового, — он улыбается. — Так?
Только звук. Ничего не видно: я не мог открыть глаза. Я мог только лежать и слушать; мое тело не подчинялось мне.
— Будь ты проклят, — прошептала она. — Я ненавижу тебя за это.
Таких слов я от Дел не ожидал.
— Я НЕНАВИЖУ тебя за это! — голос странный, как будто ее держат за горло, она задыхается и не может говорить. — Я ненавижу тебя за то, что ты сделал; за то, каким ты стал после того, как в твой меч вселился этот волшебник и ты начал бороться с ним… — неожиданно она замолчала, несколько секунд я слышал только тяжелое дыхание, потом она продолжила поспокойнее, но все еще с надрывом. — Что мне делать? Позволить ему захватить тебя? Повернуться спиной и уйти? Притвориться, что не стоило бороться, что этот человек не был мне дорог, просто потому что такое решение было бы самым простым?
У меня не был готов ответ ни на один из ее вопросов, но она и не ждала, что я отвечу. Знай Дел, что я мог ее слышать, ничего этого она бы не сказала… Она говорила для себя, потому что не могла молча бороться с такой болью.
— Если бы ты видел, что он сделал… — она уже не скрывала отчаяние.
— Если бы я могла убить его, я бы убила. Если бы я могла отрубить ему голову, как отрубила голову Аджани, я бы сделала это. Если бы я могла использовать магию или что угодно, чтобы освободить тебя, я бы использовала… — потом она заговорила торопливо, стремясь поскорее избавиться от переполнявших ее переживаний. — Мне многое нужно было сказать тебе, но я никак не могла… такие люди как мы с тобой бояться признаться в собственной слабости или согласиться с поражением, потому что для нас это может стать началом конца. Я знаю это. Я это понимаю. А сейчас, когда мне так нужно знать кто и что ты… ты ничего мне не предлагаешь, а я не могу спросить. У меня на это не хватает мужества.
