У него появилось что-то его собственное.
Я усмехнулся самуму.
— Мое, — торжествующе прошептал я с той особой, могущественной злобой, которую породило детство чулы; мальчика, размером с мужчину, объявленного чужаком и недоумком.
Который верил всему, что ему говорили.
— Мое, — снова сказал я.
На этот раз Чоса меня услышал.
И возникла боль.
Она заставила меня упасть на колени.
Опуститься на песок.
Обрывки воспоминаний и осознание происходящего заставили меня забыть обо всем, кроме страха и ужасного предчувствия.
Чоса Деи был не легендой. История о его пленении братом — чародеем Шака Обре — была правдой, а не выдумкой, не страшной сказкой на ночь. Каждое слово о Чоса Деи было правдой.
Но рассказы о нем не отражали всей его злобной сути.
Меч в моих руках изменялся. Почерневший кончик — нет, он уже не был черным. Кончик стал серебристым, как сталь. Чистая, нетронутая Северная сталь, раскаленная в Северном огне, охлажденная в Северной воде и благословенная Северными богами.
Самиэль?
Черный свет распространялся. Чоса Деи рвался на свободу, он поглощал меня, карабкаясь все выше по предплечьям, он уже почти добрался до локтей.
Кончик меча опустился. Еще несколько дюймов клинка Самиэля превратилось в чистую сталь.
И тогда я понял.
Чоса Деи выходил. Чоса оставлял меч. Он менял созданную на Севере яватму на Южного танцора меча.
Освобожденный Самиэль.
Если меч опустеет, избавившись от Чоса…
Если.
Но Чоса из опустевшего меча перейдет в меня.
Если.
Если я приму его.
Если я позволю ему войти. Если я позволю ему получить тело, покинув меч, сможет ли меч тогда уничтожить его?
Наверное сможет. Вот только некому будет нанести удар.
Аиды.
Внутренности сжимались. Зубы скрипели. Глаза расширились и отказывались закрываться.
Чернота дошла до локтей.
Мускулы сжались. Вниз через бурю, разрезая стенающий ветер. Черный свет вспыхнул. Чистая сталь сверкнула. Всем своим весом я надавил на меч, загоняя его в песок. Глубже. Чтобы клинок ушел как можно ниже. Царапая сталь.
Стоя на коленях, я сжимал меч. Я висел на нем, не в силах двигаться. Бессильный перед мечом. Перед волшебником. Я превратился в оболочку, которую он хотел заполнить.
— Нет, — прошептал я.
Зрение померкло. Совсем ушло. Я слепо смотрел в воющий ветер.
— Тигр… — произнесли одни губы. — Деревянный тигр волшебника.
Воспоминания растворялись. Маленький деревянный песчаный тигр, грубое подобие. Он был моим, только моим. И я молил его, рассказывая, как мне нужны силы, чтобы я мог спастись.
