Теперь нахмурилась Дел. Только у нее это получилось посимпатичнее.
— Почему ты не можешь поверить, что я когда-то воровала? Разве я не убивала людей? Я делала это на твоих глазах.
— Только тех, которые хотели убить тебя. Самозащита и воровство это разные вещи, баска, — я ухмыльнулся. — И словам «я когда-то воровала» я не верю.
Дел вздохнула.
— Ну хорошо, сама я никогда не воровала, но это не значит, что при необходимости я не смогу. Ведь до того, как Аджани уничтожил мою семью я не умела убивать, а теперь для меня это обычное занятие.
Неприятный холодок пробежал у меня по спине.
— Это не обычное занятие. Да, ты убивала, но для тебя это не обычное занятие. Ты танцор меча. Не все из нас убивают. Если кто-то это и делает, то только потому что его вынуждают обстоятельства. Только защищая жизни.
— Последние семь лет я только и делала что убивала, — отрезала она.
— Аджани мертв, — сказал я. — Эта часть твоей жизни окончена.
— Разве? — голос у нее был зловещий.
— Конечно. Кровный долг уплачен. Что тебя еще беспокоит?
— Жизнь, — бросила она. — Мне почти двадцать три года. Сколько мне еще осталось? Лет двадцать? Тридцать? Может даже сорок…
— И такое бывает, — согласился я, надеясь обратить все в шутку.
— И что я буду делать с этими сорока годами?
Человек в моем возрасте — тридцать шесть? тридцать семь? — не отказался бы еще от сорока лет. А Дел умудрилась сказать о них с отвращением и мне это совсем не понравилось.
— Аиды, баска, проживи их! Что еще с ними делать?
— Я танцор меча, — напряженно сказала она, — я заставила себя стать такой. А теперь ты говоришь, что у меня в жизни больше нет цели потому что Аджани мертв.
— Дел, ради валхайла…
Естественно закончить она мне не позволила.
— Подумай, тигр. Ты говоришь, что эта часть моей жизни завершена. Время убийств. Годы, когда я пожертвовала человечностью ради одержимости,
— что-то сверкнуло в ее глазах: гнев и разочарование. — Если это правда, что мне осталось? Что осталось женщине?
— Дел, не начинай снова…
— Может мне отправиться в гарем какого-нибудь танзира? Конечно я бы дорого стоила. Меня изгнали с Севера и я не могу вернуться на родину. Может мне выйти замуж за Южного крестьянина, или караванщика, или владельца кантины? — она многозначительно подняла палец. — Не забывай, я бесплодна. Я не могу принести мужу наследников, — рука безвольно упала. — На что еще я гожусь?
Я скривился, сдерживая улыбку, и чувствуя неловкость, потому что ответ на ее вопрос был очень простым. Ответ был слишком простым. Дел сама заставила меня найти его. Тем не менее он был верен.
