Закат. Ты сидишь и спокойно размышляешь о вечности мира. Мир существовал до тебя, ты живешь в нем, и он не исчезнет если ты умрешь.
Я остановил гнедого и замер, глядя на запад. Я знал, что моя спутница ощущает тоже, что и я – Дел молчала, не сводя глаз с уходящего за горизонт диска, и также соединилась душой с мировой гармонией и покоем. Нам с Дел не нужно было разговаривать, чтобы понять друг друга. То, что каждый из нас пережил в прошлом, заставило нас замкнуться в себе. Нам пришлось соприкоснуться с силами, выходящими за пределы человеческого контроля, и наше прошлое изменило нас: женщину и меня. Оба мы стали танцорами мечей – смертельно опасными, влюбленными в нашу профессию, до конца преданными ритуалам танца и нашему союзу, хотя до сих пор из-за собственного упрямства и боязни лишиться своей независимости, мы отрицаем, нашу взаимную привязанность. Вместо этого, выдумывая бесконечное количество смешных причин, мы предпочитаем объявлять себя неуязвимыми для обычного набора человеческих желаний, чувств и нужд.
При этом мы давно поняли, что не можем друг без друга, как не можем без танца.
Солнечный свет позолотил лицо Дел. Она откинула капюшон с головы и шелк растекся по плечам, открывая последним лучам волосы и лицо. Дел вся светилась: блеск старого золота мешался с матовым сиянием слоновой кости и белизной льда. В профиль она была безупречна, в анфас – просто изумительна. Я мысленно улыбнулся, подумав о постели, которая ждет нас в Харкихале. О настоящей кровати, а не о песке, на который в лучшем случае брошен чепрак. Нам еще ни разу не приходилось делить настоящую кровать – мы очень долго не могли пересечь Пенджу.
Но теперь смертоносная пустыня осталась позади. Мы выбрались из дюн и песка на сухую, холмистую, заросшую низкорослым кустарником землю, где господство Пенджи кончалось. Мир оживал. Здесь было гораздо прохладнее, чем в раскаленных, слепящих песках, от которых приходилось прятать в тень капюшона слезящиеся глаза.
Под копытами лошадей появилась низкая, пожелтевшая под солнцем поросль. Сквозь спекшуюся корку пробивали себе дорогу травы. Переплетенные ветви остро пахнущего кустарника стелились по земле паутиной, среди них блестели легкие, серебристо-серые иголки колючек. Над этим ковром поднимались кисточки высоких, пыльных трав и яркие огоньки хрупких цветов. Они качались на тонких стебельках, дрожа нежными лепестками, как флажки, до которых долетел порыв ветра.
