— Я не намерен тебя слушать, — заявил Андрее, но, судя по выражению, промелькнувшему в его в глазах, слова Элейны произвели на него глубокое впечатление. — Пойдем, Диониса.
Диониса покорно последовала за ним. После того как они ушли, наступило молчание.
— Мне очень жаль, Агустин, — наконец сказала Элейна. Он мягко улыбнулся.
— Не надо ни о чем жалеть, Элейна. Ты всегда обладала даром рисовать мир правдиво. Тебе не следует останавливаться теперь. — Он встал, положил бледную руку ей на плечо и прошептал на ухо:
— Я вернусь и принесу кое-какие флаконы. Чтобы защитить тебя, если смогу. Ты знаешь, что мы должны сделать. Если, конечно, ты мне веришь.
Отдать ему кровь и слезы. И оказаться во власти, которую имеют его кровь и его руки. Элейна пристально посмотрела ему в глаза: ее маленький Агустин, за которым она ухаживала, когда он кашлял; многочисленные болезни превратили его в очень хрупкий инструмент судьбы. Однако за детской внешностью скрывался мужчина.
— Конечно, я тебе верю. Я дам все, что потребуется. Послышался стук в дверь.
— Агустин!
Элейне ужасно не хотелось, чтобы он уходил.
— А что, если они не разрешат тебе навещать меня? — спросила она.
Они нарисуют ее покорность, но покорность — чему? Она содрогнулась.
Агустин поцеловал ее в щеку.
— Мы можем поступить так же, как в Чассериайо. Они не помешают нам общаться. Я тебе обещаю.
Дверь за ним захлопнулась, и ключ повернулся в замке.
* * *
На следующий день ей принесли бумагу, ручку и мел, но красок не дали. Пришли Святые Дни, и она в одиночестве ждала, пока закончится Диа Сола. Элейна рисовала ушедших, тех, кого она потеряла. Лейлу, своего друга и кузена Аллерио, Фелиппо, мертворожденного ребенка, младших близнецов — своих братьев, Северина, сыновей Лейлы. Все они умерли, но она их помнила. А вечером — наконец-то — к ней вместе со слугой, приносящим ужин, пришел Агустин. Он был бледен и сердит.
— Они запретили тебе навещать меня, — угадала она.
— Это сделал сам Андрее. — Агустин кивнул слуге, тот оставил поднос с ужином на столе и вышел в коридор, чтобы стеречь их, хотя и закрыл за собой дверь на ключ. — Я ненавижу их! Ненавижу за то, что они пытаются управлять мною!
— Мы нарисуем это, — она показала на угол комнаты, — и ты будешь посылать мне письма.
— Но ты не сможешь отвечать мне, если только не воспользуешься помощью слуг.
Она покачала головой.
— Это слишком рискованно.
Элейна стала шагать из одного конца комнаты в другой, это помогало ей думать.
