— Ты не в состоянии сама узнать мои рисунки и попросила помощи у Гиаберто? — Гнев матери задел Элейну гораздо меньше, чем осознание того факта, что Диониса даже не узнает ее руки, — так мало она интересуется живописью дочери.
— Прошлой ночью твои любимые либертисты сожгли западное крыло Палассо Юстиссиа! И мы нашли эти.., это.., эту собачью блевотину. Рисунки распространяли на улицах, и каждый мог узнать работу Грихальва! Если б у тебя оставалась хоть капля стыда, ты испытала бы угрызения совести.
— Я использую свой дар, как считаю нужным. Диониса порвала рисунки на мелкие кусочки, и они, словно конфетти, усыпали пол.
— Эйха! Ты еще недолго будешь идти против моей воли, меннина! К тебе пришел посетитель. Если б я могла, то не допустила бы его, но Андрее и Никойо думают иначе. Приятно слышать, что отец вышвырнул его из Палассо, но трудно поверить, что Великий герцог окончательно отказался от сына, поэтому он будет возмущен, если с ним обойдутся без должного уважения. Я умываю руки. Змея! Ты разрушила все мои планы!
Элейна вскочила на ноги с такой скоростью, что опрокинула чашку с остатками чая. В комнату в сопровождении Гиаберто вошел Рохарио, а еще — Матра! — сам Верховный иллюстратор Андрео.
Рохарио был тщательно одет, но она заметила, что на локтях его костюм слегка протерся. Рядом с его строгой и элегантной одеждой богатый сюртук и жилет Андрео выглядели безвкусно. И тут Элейна поняла, что ни на одном из маленьких портретов Рохарио, нарисованных сегодня, ей не удалось его правильно изобразить: то рот получался слишком тонким, то глаза недостаточно темными, то брови слишком выгнутыми, а руки слишком вялыми и без пера.
Его взгляд сразу остановился на лице Элейны. Эйха! Теперь, когда ее собственные глаза открылись, ей все стало ясно. Он ее любит. Как она могла не замечать этого раньше?
— Учитывая все случившееся, — без всяких предисловий начал Андрео, — Совет неодобрительно относится к данной встрече, но мы согласились на короткое свидание.
Элейна попыталась заговорить, хотя бы произнести его имя, но не смогла. Вместо этого, под пристальными взглядами матери и Верховного иллюстратора, она пересекла комнату и протянула Рохарио обе руки. Он нетерпеливо сжал их. Его кожа была горячей, словно в лихорадке.
— Вы не можете держать ее взаперти. — Рохарио с трудом оторвал взгляд от Элейны и посмотрел на Андрео.
— Она Грихальва. Так решил Совет, — жестко ответил Андрео.
— Мы с Элейной обручены. — Рохарио отпустил одну ее руку и встал рядом с девушкой.
