— Наш ослик, сэр. Мы заплатили за него две золотые радны. Он бесхвостый и глухой. Совсем глухой, сэр, хотя мы не знали этого, когда покупали его.
— Глухой? Глухой ослик? — переспросил первый стражник. — Видано ли, мальчонка с глухим ослом. Хо-хо-хо!
— Карпентер! — заревел сержант. — Еще одно слово, и будешь выполнять работу осла, слышал?
— Есть, сарж!
— Сержант! Сержант, ты наглый болван!
— Так точно, сержант, — согласился Карпентер, чуть помолчав.
Келвин оглядел собравшихся. Только на одном лице, молодого стражника, всего года на два постарше его, отражалось некоторое сочувствие. Юноша даже подумал, что предпочел бы говорить именно с этим, но сержант, прищурясь, взглянул на него.
— Знаешь, что бывает, когда лгут стражникам королевы?
— Я… да… сэр.
— Я могу повесить тебя, отрезать уши и все, что захочу. Такое отребье должно знать свое место. Понимаешь?
— Да-да, сэр.
Сержант замолчал, не сводя с Келвина злобных глаз, и юноша узнал в нем одного из тех сборщиков налогов, что приезжали тогда на ферму.
— Как выглядел бандит?
Келвин наморщил лоб.
— Одет в черное, на черной лошади.
— Половина всех разбойников Рады одета в черное. Что еще?
— Ш-шрам, Отсюда и досюда.
Палец прочертил линию на лице юноши.
— Темно-красный?
— Да, сэр.
— Чики Джек! — внезапно воскликнул Карпентер. — Негодяй обещал поставить выпивку и обманул. А я-то думал, он удрал на равнину! Подумать только, сидит здесь, занимается своим делом и не прекращает воровать ни на минуту с тех пор, как покинул бараки!
— Карпентер! — спокойно процедил сержант, вынимая меч, — высуни язык.
— Что?..
Лицо Карпентера побелело. Очевидно, на этот раз он зашел слишком далеко.
— Высунь свой дурацкий язык! Слишком он у тебя болтается, надо бы укоротить.
— Нет, сержант! Пожалуйста!
Толстого стражника трясло от страха.
— Отказываешься выполнять приказ?
— Н-нет.
— Высунь язык!
Шатаясь и как-то сразу осев, Карпентер высунул язык. Пот ручьями сбежал с жирного лба. Келвин внезапно ощутил исходивший от него запах — вонь сыра, пива и грязного белья. Подумать только, он так беспокоился о собственной внешности, а стражники — еще худшие неряхи.
Меч сержанта блеснул в воздухе; острие слегка коснулось кончика языка. Капля крови упала на цементный пол барака. Глаза Карпентера закатились так, что показались белки. Очевидно, захоти сержант, и стражник навеки онемел бы.
— Пусть это послужит тебе наукой, — пригрозил сержант, сунув меч в ножны и обернулся к Келвину.
— Теперь ты, мальчишка. Убирайся!
