По требованию раненого Пушкина Дантес встал на барьер правым боком вперёд, прикрыв грудь согнутой в локте правой рукой. Пуля Пушкина пробила её мягкие ткани насквозь, но почти касательно, в четырёх пальцах ниже локтя (т. е. в согнутом положении — выше локтя) и, скользнув по одному из правых нижних рёбер, улетела дальше. Возьми Пушкин на 3–4 см левее и чуть ниже, она, скорее всего, пробила бы печень Дантеса, что также привело бы тогда к смерти из-за внутреннего кровотечения. А. Королёв возмущался, что пистолеты Пушкина не были пристреляны. А когда их было пристреливать? Оскорбительное письмо старому Геккерну Пушкин послал 27 января (ст. ст.). В тот же день Дантес взамен него (Геккерну, как Посланнику, стреляться было нельзя) потребовал дуэли и в отличие от предыдущего столкновения, когда Геккерны просили отсрочки и Пушкин её предоставил, требовал немедленного поединка, грозя отсрочку представить в обществе как бесчестный отказ от дуэли. Ещё утром в день дуэли у Пушкина не было ни пистолетов, ни секунданта. Пистолеты были взяты в магазине Куракина за час до приезда на место дуэли. Впрочем, когда стреляют на расстоянии 7 метров, предварительная пристрелка не так уж и важна. Точка попадания пули Пушкина обусловлена тем, что Пушкин стрелял полулёжа, опираясь левой рукой о снег, и, соответственно, намного заваливая пистолет вправо. Вместо удобства, которое узрел в этой позе А. Королёв, траектория выстрела закономерно сместилась вправо и вверх, что и спасло жизнь Дантеса. Пуговицы и бронежилеты здесь ни при чём.
При всём нашем эмоциональном восприятии результатов этой дуэли и неприязни к Дантесу нет никаких оснований обвинять его в бесчестном поведении на поединке. Дуэльного кодекса он не нарушал. Фигура старого барона Геккерна вообще не может вызвать ничего, кроме неприязни, но это не даёт нам права клеветать на него. Утверждение Ждановича-Сегеня, что он умышленно «подсунул» раненому Пушкину карету, чтобы побольнее его растрясти, звучит не просто абсурдно, но и дико. В отличие от Р.Б. Ждановича, барон не знал заранее результатов поединка, но он точно знал, что Пушкин — отличный стрелок. Карета у Комендантской дачи предназначалась не Пушкину. Необходимо было скрытно, не для глаз столичных зевак, провезти домой раненого или даже убитого Дантеса, но судьба ему улыбнулась — везти пришлось Пушкина, которому, в отличие от Ждановича, было уже не до деталей. Но если уж Роману Борисовичу так хочется деталей, то вот они.
