— Вы не такой простак, каким сейчас прикидываетесь, вождь. Я уверен, что вы отлично меня поймете, если только захотите взять на себя этот труд.
— Вождь постарается.
Капитан сделал усилие, чтобы справиться со своим раздражением.
— Наша жизнь проходит здесь не так, как в больших городах в сердце Американских Соединенных Штатов, где закон заботится о гражданах и обеспечивает им безопасность. Напротив, мы живем на территории краснокожих, далеко от всякой помощи, исключая самозащиту. Нам не от кого ждать подмоги, мы окружены бдительными врагами, только и поджидающими благоприятного момента, чтобы напасть на нас, а если удастся, то и истребить. Поэтому наша священная обязанность — как можно лучше позаботиться о собственной безопасности, которой может нанести удар малейший неблагоразумный поступок. Вы это понимаете, вождь?
— Да, отец мой хорошо сказал, голова его убелена сединами, мудрость его велика.
— Вследствие этого я должен, — продолжал капитан, — зорко следить за поступками всех лиц, так или иначе принадлежащих к колонии, и когда поведение их покажется мне подозрительным, потребовать у них объяснений, в которых они не в праве будут мне отказать. Так вот, вождь, к величайшему моему сожалению, я вынужден признаться, что жизнь, которую вы ведете с некоторого времени, кажется мне более чем подозрительной, что она привлекла к себе мое внимание и что я ожидаю от вас удовлетворительного объяснения.
Краснокожий остался бесстрастен, ни один мускул его лица не дрогнул. Капитан, внимательно за ним наблюдавший, не уловил в его чертах ни малейшего признака волнения. Индеец ждал предложенного ему вопроса, и ответ у него был уже приготовлен.
— Обезьянье Лицо провел своего отца и детей его от больших каменных городов Севера до этого места. Может ли мой отец в чем-либо упрекнуть вождя?
— Ни в чем, в этом я должен сознаться, — чистосердечно признался капитан, — вы честно исполнили свои обязанности.
— Почему же теперь сердце моего отца покрывается кожей, а в его ум закрадывается подозрение против человека, которого, по его собственным словам, ему не в чем упрекнуть. Так вот, значит, какова справедливость бледнолицых!
— Не будем, вождь, уклоняться от вопроса и, пожалуйста, не будем его изменять. Я не в состоянии следить за всеми вашими индейскими увертками, поэтому я ограничусь прямым заявлением, что если вы не хотите ясно объяснить мне причины своих постоянных отлучек и предъявить мне верное доказательство своей правоты, то вы не переступите более порога ворот крепости, и я заставлю вас удалиться с земли, которой я владею и которую уже никому не уступлю.
