Арканзасские трапперы | страница 8



— Ну, полно, Эусебио! — весело сказал дон Рамон. — Ужин готов, и сеньора ждет нас. Идем скорее!

Они вышли на двор. Эусебио остановился на минуту, чтобы запереть ворота, что он всегда делал сам; а дон Рамон прошел в столовую, где уже собрались все слуги и вакерос.

Огромный стол занимал всю середину комнаты. Около него стояли обитые кожей лавки и два резных кресла для хозяина и хозяйки.

Позади кресел висело на стене большое распятие из слоновой кости, а по той и другой стороне от него, — две картины: на одной был изображен Иисус в Гефсиманском саду, на другой — Нагорная проповедь. Выбеленные известкой стены были украшены головами ягуаров, бизонов и лосей, убитых доном Рамоном.

На столе стояла огромная миска с похлебкой из маисовой муки и мяса, множество всевозможных кушаний, бутылки с вином и графины с водой. По знаку хозяина все уселись за стол и приступили к ужину.

Через некоторое время буря разразилась с небывалой силой. Дождь полил потоками, молнии прорезали небо, и раздались оглушительные удары грома.

К концу ужина буря еще усилилась. Все замолчали, так как за воем ветра и раскатами грома невозможно было разобрать слов.

Вдруг страшный удар грома раздался над самым домом: стекла зазвенели, осколки полетели на пол, ветер ворвался в комнату, и свечи потухли.

— Господи, помилуй! С нами крестная сила! — раздались тревожные восклицания, и все вскочили с мест.

В эту минуту зазвенел большой колокол, висевший у ворот асиенды, и какой-то дикий, сдавленный голос крикнул: «Помогите!.. Помогите!..»

— Клянусь Богом, кого-то режут! — воскликнул дон Рамон и выбежал из столовой.

Два выстрела раздались почти одновременно; послышался какой-то вопль, и наступила глубокая, зловещая тишина.

Ослепительная молния прорезала темноту, и дон Рамон вошел в комнату. Он нес какого-то бесчувственного человека. Его положили на скамью и начали приводить в сознание.

Несмотря на то, что ни в нем, ни в одежде его не было ничего необыкновенного, Рафаэль, взглянув на него, побледнел, как смерть.

— Боже! — прошептал он. — Это судья!

Это, действительно, был уже знакомый нам судья, который так торжественно выехал всего несколько часов тому назад из Эрмосильо.

Теперь у него был далеко не блестящий вид: длинные, мокрые волосы его падали на грудь, изорванная и испачканная в крови одежда была в беспорядке. В правой руке он сжимал разряженный пистолет. Узнав судью, дон Рамон взглянул на сына, который не смог вынести его взгляда и опустил глаза.