Нет неприятеля. Не хочет биться пруссак, да и только!
Дивизии потянулись обратно на бивак. На военном совете было решено сражение отставить и с утра двигаться на Алленбург, для чего каждому солдату взять с собой провианту на три дни… С утра 19 августа барабаны пробили генерал-марш, и снова в тумане авангардный корпус уже походным порядком стал вытягиваться на Гросс-Егерсдорфское поле.
К восьми часам туман разошёлся, засияло погожее осеннее утро. Первым выходил на поле Московский полк.
И как же это вышло так, что никто долго не замечал пруссаков, которые уже стояли в полной ордер-баталии на этом поле! На выходящие из лесу походным порядком полки двинулись две голубые линии прусских полков, развевались знамёна, гудела земля от мерного шага пехоты, от дробной рыси кавалерии… Вся сила пруссаков была брошена на выходящих из дефиле: генерал Левальд знал, что делал…
Что тут началось!
– Пруссаки! Немцы! – кричат. – Пушки, пушки тащи сюда! Туда! Бегом! Бегом! Стройся! Прозевали!
Пехота перемешалась с кавалерией, пушки с пехотой, с лёгкими обозами, обозы скатывались в буерак, к речке – крик, ругань. Солдаты, согнувшись от тяжёлого снаряжения, от трёхдневного запаса, споро семеня ногами, выбегали, согнувшись, из леса и попадали прямо под прусский ружейный и пушечный огонь.
Московский полк почти целиком полёг там, при Гросс-Егерсдорфе. Перехитрил генерал Левальд лентяя Апраксина, захватил русскую армию на походе врасплох.
Русские солдаты тут увидали пруссаков лицом к лицу. Вот они! Вот враги! В синих мундирах, с красными, синими, зелёными, белыми отворотами, в высоких медных шапках, в треуголках, без бород, с большими усами, рослые, собранные со всех краёв света проходимцы, которых король навербовал в свою армию. Вот они идут стеной на русских, чтобы прусское иго навек закрепить! А что сделаешь? Не избежишь! Побежал – пропал, как швед под Полтавой! Сзади, справа, слева лес великий, частый, овраг глубокий, низина, болото… И остаётся одно – драться за свободу своей земли, драться честно, как деды дрались на Куликовом поле, как Пётр дрался под Полтавой.
Русские солдаты из леса выбегали – ружьё на руку – заряжать-то уже было некогда. И дрались поодиночке штыками. Дрались до последней капли крови. До последнего вздоха. И не было на свете славнее той храбрости, которую показали русские солдаты в бою под Гросс-Егерсдорфом-деревней.
Вот дерётся рядовой солдат Иван Пахомов, Костромского уезда, из села Молвитина. Правая рука у Пахомова отрублена, кровь хлещет, рубит тесаком левой…
