— Вот тебе на пальцах, — ответил Крылов. — Допустим, ты неожиданно получил в наследство от дальнего родственника прекрасный дом. Ты с радостью вселяешься, перевозишь вещи, делаешь ремонт и закатываешь грандиозную пьянку. Тебя, понятно, поздравляют, говорят приятные слова, какой ты счастливчик. Однако вскоре выясняется, что дом заложен и тебе придется выплатить немалую сумму по закладной. Не надо объяснять, что это? Эта сумма так велика, что ты не стал бы наследовать этот дом за такие деньги — но теперь ходу назад уже нет: начиная с того, что ты уже привык к новому жилищу и не хочешь возвращаться в старое, и кончая тем, что не хочется терять лицо перед знакомыми и друзьями, которых ты приглашал и бахвалился…
— Ага, — ответил Тор, просияв, — понятно. Только это такое с Рабом Божьим. Это он получил от своей бабульки домик в Подмосковье…
Крылов заговорил чуть громче, не слушая, обращаясь к остальным:
— Примерно в таком положении оказывается народ с открытием своего славного (или страшного) прошлого. Быстро выясняется, что он, народ, оказывается, кое-что должен этому прошлому («памяти великих предков», «национальному чувству» и прочим такого рода инстанциям) — а именно соответствовать, быть достойным, не посрамить, не подвести и так далее (например, «национально освободиться»). С другой стороны, это же самое прошлое дает и некие права (по типу — «после того, что они с нами сделали, мы имеем право на…»). Разумеется, этот кредитор и одновременно источник прав есть сама история (на практике ее интересы представляет националистическая элита общества).
Тор радостно насторожился:
— В самом деле националистическая?
— В дальнейшем, — продолжал Крылов, — выясняется, что история является универсальной легитимизирующей силой, ибо с ее помощью можно объяснить и оправдать все, что угодно. История открывает себя как неиссякающий родник власти: оказывается, в ней всегда можно найти повод для любых (ну, почти любых) действий, достаточно только потрясти какой-нибудь старой грамотой или вспомнить старую легенду. Сама власть занимает место хранителя этого самого прошлого, которым и от имени которого она и управляет, или, иначе говоря, полномочного представителя этого самого «всеобщего кредитора и источника прав», то есть «предков», «исторического прошлого народа» и т. п.
— Мы и будем этой властью? — практично поинтересовался Откин.
— Еще бы, — ответил Крылов, не моргнув глазом. — Главное, повторяю: никогда не изменяйте правде! Изменяйте саму правду.
