Отражение глаз твоих [пишется] | страница 24

Когда зазвучал сигнал тревоги, Даллатер уже успел немного успокоиться. Поначалу он подумал, что, наконец, сигнализация сработала на Дракона — но тут же стало ясно, что добрых чудес сегодня не предвидится. Сигнал был иным. Настолько иным, что Светлейший вовсе не ожидал его услышать. Да и не слышал он его прежде, в стенах Хранилища. "Друг до гроба", как мрачно окрестили его те, кому доводилось прибегать к его услугам, был весьма своеобразным "зрячим камнем". В нормальном состоянии он «спал», удерживая в своей хрустальной памяти чуть более минуты того, что видел и слышал его обладатель. Однако, когда носителя его тяжело ранили, убивали или подвергали серьёзной опасности (которую тот мог ощущать и осознавать), «друг» просыпался и начинал во всех используемых диапазонах передавать сигнал бедствия и свои координаты. И записывал, записывал, записывал… чуть более десяти минут.

Порой оказывалось слишком поздно. Порой «маяк» наводил на несчастную жертву вовсе не спасателей. Но это была, хоть и не очень надёжная, но соломинка — держась за которую, можно было надеяться выкарабкаться из бездны.

Даже исчерпав свой ресурс, "друг до гроба" оставался в высшей степени прочным объектом. Упади на него скала — ему и тогда ничего бы не сделалось. В кратере вулкана он чувствовал бы себя вполне приемлемо — если бы мог чувствовать.

Жаль только, что подобные амулеты стоили целое состояние и владеть ими могли лишь избранные из избранных.

…Даллатер не сразу понял, что означают странные координаты, которые передавал «маяк» — и лишь спустя десяток секунд осознал, что так могло «представляться» какое-нибудь из хранилищ.

Выхватив (из воздуха) какое-то оружие, Светлейший ударом плеча распахнул дверь своего кабинета и помчался вниз, куда не так давно он отвёл Теммокана. Проклятие, подумал он, неужели так и начинается конец света?… Охрана еле поспевала за ним, а уж эти ребята не сидели в креслах по многу лет, презирая упражнения и теряя форму…

Они силились вспомнить хоть что-нибудь из прошлого и не могли. Всё, что можно было припомнить, они записывали. Стало понятно, что жившие здесь люди имели отношение к торговле. Нашлось несколько относительно пустых амбарных книг и — хвала богам — огрызков карандашей. Карандаши были дорогими, угольными. Чернил же не осталось никаких. Неммер не могла припомнить, как называется язык, на котором она пишет. Кто научил её грамоте. Откуда берутся те или иные слова — память была дырявой, но дырявой весьма избирательно.