Отражение глаз твоих [пишется] | страница 15

Сегодня она впервые не оставила нигде ни крошки и таинственный взгляд преследовал её весь день.

Чем занять себя человеку, запертому метелью в четырёх стенах дома?

Чудо, что в сарае нашлось достаточно дров и угля, чтобы как-то пережить время холодов.

Чудо, что оставшихся скудных запасов хватит, чтобы увидеть новую весну.

Чудо, что банды мародёров и тех несчастных существ, за которыми охотятся отряды объединённой армии, не обращают внимания на эту деревеньку и единственный обитаемый дом.

Но продолжать надеяться на чудеса — значит, испытывать терпение богов. Кроме того, никому не известно, что ждёт её впереди. Так что пора пытаться самой вмешаться в то, что происходит. Чудеса ещё могут пригодиться.

…Она сидела и, чтобы хоть чем-то занять себя, чинила вытертую до блеска во многих местах, старенькую шубу. Бесполезное занятие, но сидеть у тихо потрескивающего огня, вслушиваясь в жалобный стон ветра и шорох в погребе — занятие не менее бесполезное. И гораздо быстрее привело бы её к безумию. А человек, которому доводилось быть на волосок от смерти, не торопится увидеть её вновь… Непонятный взгляд не оставлял её в покое уже третий день. Она прилежно оставляла скромные подношения — которые исчезали самое большее спустя полчаса — но избавиться от неприятного ощущения не удавлось.

Кроме того, были сны.

Несколько месяцев — или лет? — назад лишь во сне она ощущала себя живой и настоящей. Сны более походили на настоящий мир, нежели дымящиеся руины, останки людей и чего-то такого, что вызывало ужас и после смерти, мёртвые леса и отравленные озёра… Война никогда не бывает справедливой — как всякое потрясение, она поднимает со дна жизни огромную волну нечисти. И неизвестно, что страшнее — те битвы, о которых позднее слагают легенды или те, о которых предпочитают никогда не вспоминать… Во снах не было ни войны, ни огня, ни грязи.

А теперь, вот уже третью ночь, приходили видения каменного мешка, душной комнаты, заставленной огромными котлами и чанами, из которых поднимался едкий дым… И останки человека — судя по всему, съеденного заживо — посреди этой жуткой картины… Несколько раз она просыпалась от собственного крика. Приходил новый сон, и оживало всё то же жуткое видение… Оно преследовало её и наяву. Сидеть над шубой с иголкой в руках помогало хоть как-то избавиться от наваждения.

Было и ещё одно — отчасти приятное — явление. Память перестала проваливаться в небытие, стоило ей в очередной раз разомкнуть веки утром.