Устрицы ей тоже не понравились.
– Ils ont un air malade [32] , – сказала Изабель.
Я не знал, смеяться мне или сердиться на нее. Но тут принесли котлеты и уху, и мадемуазель Плесси с большим аппетитом принялась за них.
– Вы ничего не едите, – сказала она по-французски. – Почему?
Я ответил, что мне не хочется, и к тому же мне пора возвращаться на службу. Изабель округлила глаза.
– О! У вас много дел?
– По правде говоря, не слишком, – со вздохом признался я.
Мадемуазель Плесси поглядела на меня блестящим, влажным взглядом и прикончила вторую котлету.
– Вы чересчур много думать о работе, – заявила она безапелляционно. – Вам следует больше отдыхать.
– Не могу, – ответил я. – Пока я не разобрался в происходящем, покоя мне не будет.
– А! Вы имеете в виду убитую собаку?
Почему-то всем далась именно собака! Но я устал, и у меня не было даже охоты сердиться.
– Дело не в собаке, а в... в Петровском.
– В пьянице, которого вы приняли за мертвого?
– Он не был пьян, – упрямо сказал я. – Он был мертв. Я абсолютно уверен.
– Значит, он не мог никуда уйти?
– Никак не мог, – подтвердил я.
– Как интересно, – вздохнула мадемуазель Плесси. Она посмотрела на спаржу, и ее взор затуманился. – Совсем как в «Загадке каменного цветка». Там тоже человек исчезает, а потом выясняется, что во всем виноваты близнецы. И еще там главного злодея замуровывают в стену, то есть не замуровывают, конечно, а так случайно получилось...
Я сидел, слушал ее болтовню и думал... даже не знаю хорошенько, что именно. Мадемуазель Плесси увлеченно пересказывала какие-то книжки, которые я никогда не читал и никогда, наверное, не прочту, – книжки, полные мрачных подземелий, кровавых тайн и незаконнорожденных мстителей. Одним словом, несла несусветный вздор, и ничего из того, что она рассказывала, никогда не происходило в жизни, но... сам не знаю почему, я отдыхал душой, слушая ее щебет. Вот странно... Ведь мадемуазель Плесси была мне посторонним человеком, совершенно чужим, и до сегодняшнего дня я совсем не знал ее, но все же с ней было очень уютно, несмотря на ее легкомыслие и невероятные ужимки. Завтра, наверное, она уедет, вернется к себе во Францию, к столь неожиданно свалившемуся на нее богатству, и я больше ее не увижу.
– Ну вот, вы опять ничего не едите, – обиженно сказала мадемуазель Плесси.
Но я не успел ей ответить, потому что в тот момент увидел пробирающегося между столов урядника Онофриева. Его плутовская рожа расплылась в улыбке.
