По спине Илуге пробежал холодок. Он не хотел себе в этом признаваться, но шелестящая тьма кургана Орхоя Великого, в котором его когда-то заживо погребли, сделала его сердце подвластным страху, пусть этот страх и не распространялся на людей. Илуге с тех пор боялся кромешной тьмы – той, в которой не видны поднесенные к лицу собственные пальцы.
Военный вождь ойратов покачал головой, забренчали вплетенные в сивые косицы амулеты из рога марала:
– Это безумие – лезть наугад в заброшенные штольни, да еще надеяться провести лошадей. Я готов допустить, что все твои предыдущие ошибки, угэрчи Илуге, были лишь отчасти твоими, но это твое решение – очевидное помутнение рассудка. Мои ойраты не пойдут.
– И мои тэрэиты!
– И мегрелы!
– И койцаги!
Илуге стоял и слушал молча, хотя каждое слово вонзалось в него, как клинок. Еще немного – и разъяренные вожди лишат его той власти, которой его наделило Тэнгэрин Утха – Небесное Испытание. Любые небесные знамения быстро забываются за чередой неудач.
Он заметил, что крики постепенно стихли. Джурджаган молчал. Молчал Цахо, словно они еще ожидали чего-то.
Илуге вздохнул. Готовясь к Совету, он рассматривал этот сценарий как наихудший. И все-таки в глубине души не предполагал его как действительно возможный: надеялся, что Тули найдет проход, надеялся, что ему удастся уговорить вождей поддержать его. Вот ему урок – нельзя строить планы серьезных походов, которые зависят только от одного обстоятельства. Сейчас наступило время, когда ему придется за это заплатить. Внутри у него стало нестерпимо холодно.
Илуге продолжал стоять молча, заложив руки за спину и с показным равнодушием глядя на мерцающие сине-багровыми сполохами уголья очага. Наконец, он властно щелкнул пальцами, на что в дверное отверстие сразу просунулась голова Малиха.
– Приведи ее, – велел Илуге.
Три дня назад он все-таки послал за Янирой. И за ее отрядом. В любом случае, ему предстояло решить их судьбу. Негоже было отослать ее, словно можно было таким образом отодвинуть связанную с ней проблему. Так поступают глупцы. Жестокие глупцы.
Вожди замолкли, удивленно уставясь на Илуге. Он обвел каждого из них мрачным, тяжелым взглядом.
– Пока все вы здесь, я бы хотел заодно решить и еще один вопрос, – медленно сказал Илуге, – И связан он с моей сестрой и ее отрядом из женщин.
Он услышал глухой ропот, прокатившийся по рядам. Многие, многие из вождей (в чем он был с ними на удивление солидарен) испытывали по этому поводу откровенное раздражение. Что ж, хорошо. Это хорошо.
