Но вчера они собирались в дорогу и уезжали, сломя голову. Им не дали и десяти минут на то, чтобы уложить в сумку бельё и зубную щётку. Все свои договорённости на ближайшие десять дней Джорджу пришлось отменять по дороге в аэропорт, где уже стоял наготове самый большой транспортный самолёт, когда-либо приземлявшийся в Бозмане за всё время существования здесь аэродрома. А цель поездки он узнал уже в пути, между делом, проверяя сигнальные кабели.
Его отвлёк от мыслей один из грузчиков транспортной компании.
– Куда ставить? – указывая на ударник, спросил он на английском, звучавшем скорее по-арабски, так что Джордж не сразу его понял.
Он кивнул в сторону ящиков, уже установленных штабелями на краю протяжённого палаточного лагеря:
– Вон туда, – тихим голосом сказал он.
Святая земля. Он непременно должен послать отсюда видовую открытку своей матери, пока они здесь, пока их с такой же внезапной срочностью не перебросили куда-нибудь в другую часть света. И ещё он должен…
– А далеко отсюда до Иерусалима? – спросил он одного из охранников, которые, придерживая под мышкой автоматы, стояли тут и там по всему лагерю.
– Нет, – ответил мужчина. – Израиль маленькая страна. До Иерусалима ниоткуда не далеко.
Голгофа. Гефсиманский сад. Via Dolorosa. Непременно нужно будет завернуть в Иерусалим. Помолиться на всех этапах крестного пути Христа.
– А нельзя ли это выразить в милях?
Охранник улыбнулся, кивнул и, казалось, начал в уме складывать цифры расстояния.
– Наверное, миль двадцать пять. Примерно.
Тогда Израиль и вправду маленькая страна. Джордж каждый день проделывал вдвое больший путь, чтобы добраться до работы, и при этом ещё считал, что живёт очень близко от университета.
Он указал на все сооружения лагеря – палатки, мобильные домики, машины:
– А что это здесь такое?
– Без понятия. Вроде бы археологические раскопки.
– И что, их нужно охранять?
– Да. Начиная с того момента, как здесь нашли что-то сенсационное.
– Что-то сенсационное? И что именно?
– Всё держат в строжайшей тайне. Нам тоже ничего не говорят.
Парень, похоже, действительно ничего не знал.
Тут Джордж наконец обнаружил Боба, который отвечал за научную часть дела. Он стоял у серебристого большого мобильного дома, разговаривая с человеком, одетым в сине-голубой деловой костюм – самое неподходящее, что только мог себе представить Джордж в такой обстановке. Сам он был одет, как всегда и повсюду, в старые джинсы и выгоревшую майку и чувствовал себя в них сравнительно хорошо. Он любил жару, в Монтане ему большую часть года было просто холодно.
