В принципе ему пока было неясно, как оптимально распорядиться видеоплёнкой, когда она окажется у него в руках. Хорошо, он покажет её по телевидению – эксклюзивно, только через собственные передатчики, с предварительным гигантским рекламным оповещением. Но, конечно же, самое первое, что последует, будет волна споров, подлинная ли плёнка, может ли она быть подлинной, и всё это известным образом обесценит показ. В лучшем случае на него обрушатся толпы учёных и годами начнут дискутировать, взвешивая все за и против, чтобы так никогда и не прийти к единому решению, как это уже было с туринской плащаницей, которая являлась саваном Христа. Вот уже полвека её исследуют, и каждый говорит своё: для одних подлинность плащаницы несомненный факт, для других это искусная фальсификация не столь уж отдалённого времени.
А в худшем случае, думал Каун, сенсация просто сведётся к нулю, как это было с фильмом, в котором показывалось вскрытие трупа инопланетянина, которое якобы состоялось и было записано в начале пятидесятых годов в Соединённых Штатах. Сторонники НЛО увидели в этом неоспоримое доказательство своей правоты, а скептики нашли основания объявить фильм подделкой. Так никто и не сдвинулся со своей точки зрения ни на миллиметр.
Что же может произойти с видеофильмом, который якобы снят две тысячи лет тому назад?
Каун пошёл в маленькую, функционально обустроенную кухню и налил себе первый кофе этого дня – первый как минимум из двадцати.
Во вчерашних переговорах он блефовал. Делал вид, что он уже продумал, как поступить с видеофильмом. Мысль продать его Ватикану пришла к нему спонтанно, почти в тот момент, когда он её высказал. Это было невероятно важно в его работе: никогда не показывать свою неуверенность, а спонтанные мысли формулировать так, чтобы у других создавалось впечатление, что он давно и тщательно всё продумал и вообще далеко опередил всех остальных, – и преподносить их при этом так, чтобы потом никто не смог схватить его за руку, если окажется, что он промахнулся. В этом искусстве он достиг за прошедшие годы известного мастерства.
Но может быть, размышлял он, прихлёбывая чёрный, интенсивный настой, это была не такая уж и плохая идея. Большие деньги были ему необходимы не меньше, чем огромная популярность, прежде всего потому, что речь шла бы наконец не об инвесторских деньгах, которые рано или поздно надо возвращать, а о настоящих, правильных, его собственных деньгах. Итак, решение будет в высшей степени зависеть от предложенной цены, и это было то, что он должен проверить, лучше всего прямо сейчас: что, собственно, есть ценного у католической церкви?
