– Жив? Ну, слава богу, – сказал шофер, когда прораб под его руками шевельнулся и застонал. – Ну чего стоите, Ироды! В больницу его везите!
– Так чего объяснять в больнице-то? – несмело спросил один из рабочих.
– Хочешь на ГОКе работать? Скажи, что сам упал!
* * *
Когда шофер запрыгнул в машину, директор уже начал приходить в себя. Он молча обмяк на заднем сиденье, а охранник слегка придерживал его за плечи, опасаясь новой вспышки ярости.
– Нельзя же так, Сергей Изольдович, – сказал водитель, – неровен час, убьете кого-то. Скандал будет.
– Давай к заводоуправлению, – хрипло ответил Ахрозов.
По стеклам машины ползли дождевые капли, вокруг неровной, страшно деформированной воронкой простирался желто-серый котлован со склонами, нарезанными серпантином, и чахлыми березами далеко наверху.
Джип приостановился, разъезжаясь с БелАЗом. С соседнего языка породы хлестала вода. Водители часто мыли здесь машины.
– Останови, – сказал Ахрозов.
Джип остановился, и директор, как был, в свитере и штанах, полез под водопад. Ахрозов стоял там минут пять, а потом вернулся в машину, продрогший и мокрый. Когда он вытащил мобильник и попытался позвонить, оказалось, что тот издох.
Сергей Ахрозов вернулся в заводоуправление через полчаса, предварительно заехав домой переодеться. В предбаннике его ждали посетители, но Ахрозов запускать их не стал, а бросил секретарше Любе:
– Я занят.
Прошел в кабинет и дважды повернул в двери ключ.
На столе зазвонил селектор.
Селектор в кабинете Ахрозова был старый, обустренный еще в 60-х годах, когда партия и правительство объявили Павлогорск ударной комсомольской стройкой, и на потемневшей от времени панели до сих пор можно было различить надписи, гласящие: «горком», «горисполком», «1-й секретарь обкома». Тут же стояла вертушка, обеспечивавшая непосредственную связь с Москвой.
Ахрозов подождал, пока селектор умолкнет, подошел к небольшому сейфу, стоящему в углу, и отпер его. В сейфе лежали разноцветные папки с бумагами и пачки американских денег – на всякий оперативный случай. Ахрозов отодвинул бумаги и деньги, запустил руку вглубь сейфа и вытащил оттуда спичечный коробок и алюминиевую, слегка почерневшую от огня ложку.
В коробке был запаянный пластиковый пакетик, а в пакетике – белый порошок. Порошка было много. Его было так много, что если бы Ахрозов попался с порошком, ему бы полагался срок отнюдь не за употребление, – а за хранение оптовой дозы наркотика.
Ахрозов еще раз заглянул в сейф и вынул оттуда упаковку одноразовых шприцов. Одинаковых пластиковых трубочек со сверкающей иглой, по острию которой пролегала дорога в рай. Единственное, чего не боялся никогда Ахрозов – так это заразиться какой-нибудь гадостью. Генеральный директор Павлогорского ГОКа кололся только одноразовыми шприцами и употреблял их только один раз.
