Вскоре катер уже был спущен на воду, довольно быстро и ловко, в основном благодаря сноровке Марвитца, и капитана жестами пригласили на борт. Хартенштейн, чье любопытство сделалось невмоготу жгучим, без возражений перепрыгнул с берега на заднюю деревянную скамью возле пулемета. Там и сел, чинно и мирно ожидая, что гауптштурмфюрер предложит ему, как единственному кадровому моряку, стать к штурвалу и принять управление. Но ничего подобного не произошло. Место рулевого уже занял Марвитц и вовсе не собирался его никому уступать. А жаль, он, Вернер, с удовольствием опробовал бы это игрушечное диво.
К его несказанному изумлению, катер развернулся совсем не в сторону выхода из уютной бухты, а прямо к угловой, ледяной стене, смыкавшейся в отвесной и ровной белизне утесов и завершавшей собой весь залив.
В какую-то секунду Хартенштейну показалось, что их крошечный кораблик, набравший весьма быстро огромную скорость, вот-вот врежется в ее основание, но этого не случилось. Под стеной возникла вдруг черная полукруглая дыра, издали казавшаяся простой темной точкой, а вблизи весьма большого диаметра, не то что катер, а и легкий крейсер прошел бы, как на параде. Вообще в здешних местах все неладно с размерами, отметил про себя Вернер. На фоне изломанных чудовищных глыб нельзя судить о том, что мало, а что велико, уж очень гигантские масштабы для сравнения. К примеру, бухта на вид узенькая змейка, а ведь может вместить целую флотилию. Катер тем временем скользнул под своды зияющей черной пасти, Марвитц немедленно включил прожектор, столь мощный, что Вернер на некоторое время даже совершенно ослеп. А когда прозрел, то, несмотря на достаточное освещение, где-то наверняка отраженное от искристых белоснежных сводов, так и не сумел охватить взглядом все представшее перед ним пространство, словно уходящее в никуда. Катер теперь сбавил скорость и скользил по мрачно антрацитовой водяной глади то ли в пещере, то ли в тоннеле – нельзя было разобрать. А еще минуту спустя Марвитц сделал резкий, ухарский разворот (за подобное сам Вернер без размышлений влепил бы внеочередную чистку клозетов) и заглушил двигатель.
– Здесь, – будто приговор произнес, сказал ему гауптштурмфюрер Ховен.
– Моя благодарность отразилась бы даже в письменном приказе, если бы вы, гауптштурмфюрер, сделали одолжение и потратили на меня несколько больше из вашего словарного запаса, – очень вежливо и язвительно ответил Вернер. Игра в прятки в подземных лабиринтах его уже порядком допекла. Хотелось определенности, особенно от этой мелкой гадины в эсэсовском звании.
