– На вопрос нашего корреспондента, где сейчас находится его подельник, преступник ответил, что тот рыб кормит, – жаловался ведущий, – Сотрудникам милиции удалось выяснить, что это не шутка. Выяснилось, что соучастник преступления работает разнорабочим в павильене аквариумных рыбок Ленинградского зоопарка...
А вот обитателей берлоги наблюдалась всего одна штука. И глубоко до фени было обитателю, появились в этом гадюшнике посторонние, или нет. Закатав рукав рубашки, похожий на глиста давно не бритый тип целил себе в вену шприцом и злобно матерился. Рука с баяном даже не дрожала, а ходила ходуном, будто весло в академической гребле. И подлая вена никак не попадала в прицел.
Один из визитеров опять спрятал ствол, вразвалочку подшкандыбал к наркоше и заголил рукав повыше. На этом предплечье татуировка все же обнаружилась. Контур крейсера, военно-морской флаг, ДМБ... и так далее. Но не такую веселую картинку искали гости, и опять печать радости не окрылила их насупленные рожи.
К тому, что его щупает кто-то посторонний, нарк отнесся совершенно по нулям. Бывают глюки гораздо чумнее. Когда визитер отчаливал, под ногой хрустнул еще один шприц. Оказывается, тут их по полу каталось штук пять.
– ...Граната, брошенная в инкассаторскую машину, оказалась учебной, – продолжал жаловаться телеведущий.
«Еще несколько таких облав, и я на старости лет отправлюсь сшибать пустые бутылки, – прикинула похожая на тумбочку мадам, – Все равно будет больше толку!». Тяжело, но беззвучно вздохнув, так, что только дебелая грудь поднялась и опала, хозяйка повела гостей к третьей комнатке. Повторилась церемония с бесшумным отпиранием замка и нацеливанием стволов. Распахнулась от сочного уверенного толчка жалкая фанерная дверь. Сквозняк взъерошил куцые причесоны качков. И тут же в комнатенке истошно завизжала закутавшаяся в одеяло, сложившаяся дулей на топчане девица. Только нос и кулачек из одеяла торчат, а в кулачке зажат стольник с американским президентом.
Кроме лахудры здесь никого не было. Зато было распахнуто окно. И на фоне переливающегося огнями ночного Питера сеялись редкие, но большие и в натуре очень красивые снежинки.
Двое, чуть ли не отпихивая друг друга, кинулись к окну и увидали где-то на уровне второго этажа ускользающую по уходящим вниз балконам тень. Один так и остался дежурить у окна, только цыкнул на девку, чтоб заткнулась. А второй ринулся назад, едва не снес замешкавшуюся на дороге тумбочку-мадам, пронесся паровозом по облезлому коридору и выскочил на лестничную площадку. И застучал каблуками сапог-казаков по ступеням вниз, как стучали в двери энкеведешники в фильмах про тридцать седьмой год.
