– Журить детей за то, что вместо шампуня они наливают соседям по комнате жидкость для снятия лака, – припомнил Купер самую распространенную в колледже каверзу, – и искать того, кто сварил в кастрюле голову лидера команды поддержки – разные вещи. И только одна из них имеет отношение к твоей работе. Другая – нет.
– Я хотела только поговорить с сыном Винеров. Что страшного в простом разговоре?
Купер продолжал смотреть на меня сверху вниз, ветер протяжно завывал.
– Пожалуйста, не делай этого, – сказал он так тихо, что я вообще была не уверена, что он это сказал.
Только увидела, как шевельнулись его губы. Его необычно пухлые губы, к которым так хочется прижаться…
– Ты можешь пойти со мной, – осенило меня. – Пошли, и сам увидишь. Я только поговорю. Не буду ничего расследовать. Даже не думай.
– Пропащая душа, – проговорил Купер не без отвращения. – Знаешь, Хизер, Сара права. У тебя нечто вроде комплекса Супермена.
– Мы только туда и обратно, – не сдавалась я. – Пошли?
– У меня есть выбор? – поинтересовался Купер.
Я подумала и ответила:
– Нет.
Я открыла входящую дверь.
Не разносчика пиццы я жду.
Не того, кто приносит еду.
Жду тебя – тебе на беду.
«Доставка на дом». Автор Хизер Уэллс
Вейверли-холл или в простонародье «Братская тусовка» – это огромное здание с арочным входом в каменной стене, огораживающей внутренний дворик от улицы на противоположном конце парка Вашингтон-сквер. По своей архитектуре (явно парижской) Вейверли-холл сильно выделялся среди остальных зданий, выходящих на площадь. Возможно, именно поэтому попечительский совет решил разместить в нем мужские студенческие братства[2] (женские, которых было значительно меньше, размещались в более современном здании на 3-й авеню).
Я (кто бы сомневался) никогда не изучала греческий язык и поэтому не могла понять надписей на входной двери.
Разобрала только «Тау-Фи-Эпсилон». Эта надпись была сделана большими английскими буквами, а не греческими, как остальные. В отличие от ухоженной площадки перед Фишер-холлом, двор Вейверли-холла был замусорен огромным количеством пустых банок из-под пива. Стоящие перед входом вазоны с кустарником были украшены не рождественскими гирляндами, а женским бельем – самых разных фасонов и цветов: от черных кружевных поясов и белых трусиков и лифчиков от Келвина Кляйна до едва заметных стрингов.
– Надо же, – проговорила я, – просто какая-то свалка хорошего женского белья.
Купер по-прежнему был мрачнее тучи и даже не попытался выдавить из себя улыбку на мою попытку пошутить. Он придержал дверь и пропустил меня вперед.
