— Я люблю тебя… — словно эхо, повторил за мной Анри.
Непрошеные слезы вдруг сжали мое горло. Я не могла ответить ему, лишь судорожно ловила губами воздух, как рыба, выброшенная на берег удачливым рыбаком.
Я не стала задавать ему вопросы, напуганная нарисованным в моем сознании побегом Анри. Довольно и того, что он рядом и судя по тому, как, обнимая меня одной рукой, другой, придерживая мою голову у себя на груди, мелкими шажками ретируясь в сторону постели, он собирается подтвердить свои слова о любви, действиями. Я двигалась в этом танце, закрыв глаза, все еще слыша, теперь уже частые, биения его сердца.
Анри встал с нашего ложа, нагой подошел к окну, задернутому шторой, и, приоткрыв ее, посмотрел на тихую улицу и палисадник, расположенный между гостиницей и жилыми домами.
— Мне нравиться здесь. Здесь я был очень счастлив. Я буду скучать.
Сегодня ночью мы уедем из Ленинграда. Закончатся наши каникулы. Мы вернемся в шумную Москву, я на работу, а Анри через три дня улетит в Париж.
Я смотрела на него, стараясь запомнить волшебное тело: стройные, на удивление гармонично развитые ноги, упругие ягодицы, покрытые персиковым пушком и следом загара, подробности не агрессивного сейчас фаллоса, красивую гладкую грудь, прекрасное — без единого изъяна — лицо, бездонные, бирюзовые от дневного света, глаза, и густые, слегка растрепанные волосы.
— Надо купить сувениры Аллочке и Мишелю, я звонил ему в Москву, они приедут встречать нас, — Анри повернулся ко мне, снова задернув штору.
— Но поезд прибудет около семи часов утра! Аллочка ни за что не встанет так рано.
Не стоит им беспокоиться, доберемся на такси, — попробовала заступиться за подругу я.
— Они сами захотели. Я пытался отговорить Мишеля — напрасно, — и, тут же бросился на кровать, стягивая с меня одеяло. — Одевайся, ленивица, пойдем выбирать сувениры!
— С удовольствием Анри, и нам еще предстоят сборы в дорогу! — сказала я, шутливо щелкнув его по носу.
— И стоит немного отдохнуть днем, ведь в поезде я не дам тебе уснуть! — теперь он откинул, вновь натянутое мной одеяло, и, по-моему, проделывал то же, что и я — запоминал. Чтобы никогда уже не забыть. Чтобы помнить.
Мы прошли через весь Невский, купив по дороге керамических сфинксов, фигурок медного всадника, картинок с разводными мостами, открыток с видами Ленинграда, зачем-то несколько бюстов Ленина. Как потом выяснилось, парижские друзья Анри просили его непременно привезти коммунистическую атрибутику, в связи с перестройкой в СССР во Франции бум «гласности» и всем, что с ней связано. В «Сирени», на углу Невского и Литейного, Анри купил мне французские духи «Мажи нуар». Я как могла отказывалась, уверяя его, что духов у меня несметное количество, но мой любимый проявил завидное упорство и, в конце концов, победил, сказав, что ему очень нравится запах.
