Тут я понял, что жизнь моя кончена и что то свидетельство о смерти, что она мне через дверь показывала — самое что ни на есть подлинное, и взаправду я накануне помер, помер окончательно и бесповоротно, а тут, перед дверью, одна пустая оболочка болтается, нервы людям портит. Развернулся я и пошел прямым ходом к реке, вот к этой самой. Хотел в нее сигануть, чтобы привести все дело в согласие с документацией. Если уже свидетельство о смерти оформлено, то нечего мне больше среди живых людей делать.
Совсем уже я собрался в реку, да тут услыхал, будто плачет кто. Как будто ребенок маленький.
Что такое, думаю, что за история? Откуда бы тут ребенку без присмотра взяться?
Пошел на этот звук и вижу — щенки лежат, камнем зашибленные. Трое насмерть, а четвертый еще живой, он-то и скулит, будто плачет. И стало мне его жалко. Думаю, хоть кому-то от меня польза будет. Выхожу его, а уж потом в реку…
Я все-таки врач, хоть и человеческий. А щенок — он не так уж от ребенка отличается, только что заживает на нем все быстрее. Правду говорят — как на собаке. Сумел я его вылечить, только один глаз не уберег, а пока лечил, топиться-то и передумал. Зачем, думаю, топиться, когда есть при мне душа живая? Да и он ко мне с тех пор привязался… так и живем с тех пор вместе.
Одноглазый пес поднял голову и негромко рыкнул, будто подтверждая рассказ хозяина.
— Это что за история! — ревниво пробасил «поп». — Это история самая обыкновенная! Через грехи человеческие кто же не претерпел? Вот у меня по-другому было, я напрямки от самого диавола пострадал, от врага рода человеческого!
Ответом ему было молчание, и «поп», приняв его как одобрение, продолжил:
— Был я еще совсем молодой, только семинарию закончил, только меня на приход назначили, попадья у меня была хорошая — кровь с молоком, веселая, что ей ни скажи — все смеется, и готовить хорошо умела, особенно постную пищу… щи постные так сварит, что просто объедение, а уж кисели — вообще слов нет! В общем, все бы хорошо, живи — не хочу, да только завелся в церкви у меня нечистый!
— Прямо-таки сам нечистый? — недоверчиво переспросил Малахай. — Не много ли тебе чести?
— Прямо-таки сам! — гордо подтвердил «поп». — А почему так получилось, сейчас вам расскажу.
Церковь мою построил один старый бандит, по обету. Ох и много грехов на нем было! Судили его за эти злодеяния, и он зарок дал, что если его оправдают, выстроит он непременно церковь. Ну и оправдали. То ли правда обет подействовал, то ли денег дал кому надо, только не обманул, выстроил он эту церковь. А в грехах своих не раскаялся, думал — и так сойдет. Но грехи-то — они и есть грехи, и никакими деньгами от них не откупишься, так что, поскольку ту церковь нераскаявшийся грешник построил, то и поселился в ней отец всяческого греха, враг рода человеческого. И стал он мне что ни день во всяких видах показываться… Как войду в церковь, так непременно его увижу — то кошкой черной, то козлом обернется, то собакой самого непотребного вида… вот вроде твоей этой псины!
