Шейн и Зейн нарисовали картинки и написали: «Поправляйся. Возвращайся скорее».
«Мне жаль, что ты в больнице, – написал Билли. – Я называл тебя психопаткой, прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Надеюсь, ты к нам вернешься. С любовью, Билли».
Джесс написал: «Дорогая Винус, возвращайся. Мы по тебе скучаем. Однажды я лежал в больнице, мне вырезали миндалины. У меня очень болело горло, и я ел много мороженого. Может, тебе тоже дадут мороженого. В классе мы ничего интересного не делаем. Ты ничего не пропускаешь».
И наконец, вклад Алисы: «Ты меня не знаешь. Мне восемь лет. Я новенькая в классе. Я не знаю, зачем мне тебе писать, потому что ты не знаешь меня, а я не знаю тебя, и мне кажется это глупым. Когда ты поправишься, нас будет две девочки в классе. Возвращайся! Здесь слишком много мальчишек!!!!! Алиса».
Прошло почти две недели ожидания, до нас доходили обрывки новостей и кое-какая информация. Мне сказали, что Винус выписали из больницы и отдали на воспитание в другую семью, но не сказали куда.
Позже, в пятницу утром, приблизительно еще дней через десять, за дверями моего класса послышался грохот и скрежет. Шум доносился с лестницы. Было 8.20, до начала занятий оставалось пятнадцать минут.
Через окошечко в двери я увидела голову Боба. Дверь моего класса с шумом распахнулась. В комнату въехало инвалидное кресло, а за ним вошел Боб с Винус на руках.
– У меня для тебя кое-что есть, – весело произнес он.
– Привет! – сказала я. Боб усадил Винус в кресло.
Она сильно переменилась. Длинные спутанные волосы были подстрижены «под мальчика». Засохшая грязь отмыта. Струпья и сыпь исчезли. На ней была зеленая кофточка и зеленые брючки. На забинтованных ногах шлепанцы в виде собачек.
Из-за обморожения Винус ампутировали большие пальцы на обеих ступнях. Ей нужно было начинать вставать и ходить на костылях, но она отказывалась это делать и передвигалась в инвалидном кресле.
Боб ушел, и я опустилась на колени рядом с Винус:
– Я рада, что ты вернулась.
Я колебалась. Что ей сказать? Мне хотелось попросить прощения. Отчаянно хотелось объяснить, что я жалею о том, что была такой слепой, и особенно о том, что невольно стала безучастной свидетельницей ее страданий.
– Мне очень жаль, что с тобой случилось столько плохого, – ласково сказала я. – Надеюсь, все будет хорошо.
Она молча смотрела на меня.
– Тебе еще больно? – спросила я.
Она посмотрела на свои шлепанцы, потом перевела взгляд на меня, но ничего не ответила.
