— Хочу поквитаться за мою сестренку, — отвечает она и тем же тоном добавляет: — Может, еще кофе?
Когда я стою на пороге, зажав между пальцев исписанный листок в розовую клетку, она говорит:
— Позвоните мне, если что-нибудь выяснится. Да и вообще… Если будет желание — звоните.
Я киваю и нагибаюсь, чтобы надеть туфли.
— Если я вдруг что-то вспомню, как вас найти?
— Думаю, что никак, — отвечаю я, завязывая шнурки.
Она непонимающе смотрит на меня. Когда долго живешь один, начинаешь чувствовать взгляды людей всей кожей. Я чувствую ее озадаченный взгляд. Не понимает, так не понимает, ее проблема. Не собираюсь ничего объяснять. Если все, что ты создаешь, рано или поздно превратится в мусор, то и всех, кого ты любишь, ожидает та же участь. Стоит ли плодить мусорные кучи?
Уже спускаясь с крыльца, я оборачиваюсь и спрашиваю:
— Почему вы не выходите на улицу? Агорафобия?
— Что-то вроде этого…
— Случайно не гигантского кролика боитесь?
Теперь она смотрит на меня, как на идиота. Несколько долгих секунд мы пялимся друг на друга. Наконец, она молча закрывает дверь.
Поздним вечером я звоню Судзуки Муцуми. Сам не знаю, зачем. Просто хочу ее услышать. Она долго не подходит к телефону. Но когда я уже собираюсь положить трубку, раздается щелчок и ее голос, от которого у меня по спине бегут мурашки:
— Моси-моси.
Я неожиданно теряюсь, не представляю, что говорить. Я открываю рот, набираю в грудь воздух, но голосовые связки остаются неподвижными.
— Кто это? — говорит она. — Почему вы молчите?
Потому что ты слишком красива, думаю я. Потому что, думая о тебе, я начинаю ненавидеть свою жизнь. Потому что ты горное озеро, мимо которого я должен пройти и ни разу не оглянуться. Черт, да у меня куча причин для того, чтобы без толку разевать рот, держа у уха телефонную трубку.
— Вы будете говорить?
Пока еще не поздно что-то произнести. Но все варианты, приходящие в голову, из области: «не-правда-ли-сегодня-очень-жарко-скорее-бы-пошел-дождь». Я по-прежнему сижу, вытаращившись на стену и бестолково раззявив рот.
— Эй, может, все-таки скажете что-нибудь?
Я делаю последнее усилие над собой. Но все бесполезно. Стоит мне вспомнить ее глаза, кадык начинает спазматически скакать вверх-вниз, не давая словам выбраться наружу. Я кладу трубку. И еще долго сижу с горящими щеками и колотящимся сердцем. Как четырнадцатилетний сопляк, одолеваемый комплексами и гормональными цунами.
Во сне я вижу, как маленькая ящерица ползет к нежно-розовому соску Судзуки Муцуми.
