Вероника всегда носила на своей домашней кофте, заколотыми под левой грудью, две иголки с продетыми нитками, белой и черной. Подойдя к стеклянной двери, даже не присаживаясь, она принялась за починку. Антим тем временем смотрел на нее. Это была довольно грузная женщина, с резкими чертами; упрямая, как и он, но, в сущности, уживчивая, почти всегда улыбающаяся, так что небольшие усики — и те не придавали ее лицу особой жесткости.
«В ней много хорошего, — думал Антим, глядя, как она шьет. — Я мог жениться на кокетке, которая бы меня обманывала, на ветренице, которая бы меня бросила, на болтушке, от которой у меня трещала бы голова, на дуре, которая бы меня выводила из себя, на ворчунье, как моя свояченица».
И не так сухо, как всегда:
— Спасибо, — сказал он, когда Вероника, окончив работу, уходила.
И вот, в новом галстуке, Антим весь ушел в свое взвешивание. Умолкли все голоса, и снаружи, и в его сердце. Он уже взвесил слепых крыс. Что это значит? Кривые крысы без перемен. Он собирается взвешивать зрячую пару. Вдруг он так резко откидывается назад, что костыль падает на пол. О удивление! Зрячие крысы… он взвешивает их еще раз; но нет, совершенно очевидно: зрячие крысы со вчерашнего дня прибавили в весе! В мозгу вспыхивает: «Вероника!»
С тяжким усилием, подобрав костыль, он кидается к двери:
— Вероника!
Она снова спешит, полная предупредительности. Тогда он, стоя на пороге, торжественно:
— Кто трогал моих крыс?
Ответа нет. Он повторяет медленно, с расстановкой, как если бы Вероника разучилась хорошо понимать по-французски:
— Пока я уходил из дому, кто-то их накормил. Это вы?
Тогда она, набравшись мужества, обращается к нему суть ли не с вызовом:
— Ты морил голодом этих несчастных животных. Я не помешала твоим опытам; я просто…
Но он хватает ее за рукав, подводит, ковыляя, к столу и, указывая на записи:
— Вы видите эти листки, где вот уже две недели я заношу свои наблюдения над этими животными: это те самые листки, которых ждет мой коллега Потье, чтобы огласить их в Академии Наук, в заседании семнадцатого мая. Сегодня, пятнадцатого апреля, что я напишу под этими столбцами цифр? Что я должен написать?..
И, так как она молчит, он продолжает, скобля чистое место на бумаге квадратным концом своего указательного пальца, как стилем:
— В этот день, госпожа Арман-Дюбуа, супруга исследователя, вняв голосу своего нежного сердца, совершила… что я, по-вашему, должен сказать — неловкость? неосторожность? глупость?..
