– Разрешите пояснить, товарищ подполковник. «Дак» – американский автомобиль-амфибия. «Дак» по-английски – утка. Эти машины называются «утками».
– А на других реках? – спрашивает Кириллов.
– Дважды через Вислу, один раз на Днепре и через Десну.
– Что ж, опыт форсирования достаточный,- замечает Кириллов.
– Товарищ полковник, лучше послать кого-нибудь из резерва. Там есть капитаны и майор-артиллерист, командир дивизиона,- замечает Сергеев.
– Надо было, конечно, майора, но он второй день в дивизии, а комдив посчитал, что нам нужен наш дивизионный ветеран. А Федотов не первый год замужем,- не соглашается Кириллов,- и вот – плавает, и на воде и под водой,- уточняет он. – Перед началом переправы проведите подробнейший инструктаж Федотова.
– Федотов! Как ты обозначишь себя при встрече или взаимодействии с другими соединениями в неблагоприятных погодных условиях, ночью или при встрече с союзниками?
– В случае невозможного визуального определения и для обозначения «Здесь наши войска» подаю сигнал серией, то есть 2-3, красных ракет, которые выпускаются с интервалом не более 3 секунд под углом 60 градусов к горизонту в сторону противника или одиночной, то есть только одной ракетой – для обозначения «На этом рубеже (в этом пункте) наши войска» с интервалом в 2-3 минуты, а при появлении своей авиации с интервалом в 20-30 секунд…
– Отставить! – приказывает Сергеев. – Знаки опознания, установленные директивой Ставки № 11073, скомпрометированы и отменены, а таблица «Я – свой самолёт» до разведроты не доводится,- объясняет Сергеев Кириллову.
– А если командир корпуса его спросит? Он должен знать. Он все должен знать! – убеждённо говорит Кириллов. – Я сейчас поеду к танкистам, а ты с ним подзаймись. Пусть сейчас же выучит наизусть все знаки опознания и памятку по форсированию, все указания по встрече с союзниками,- перечисляет он,- и отношению к немцам. Пусть выучит так, чтобы от зубов отскакивало!
– До тебя отмену и новые знаки опознания доводили?
Никакой отмены до меня не доводили. Все шесть суток на плацдарме отличались ожесточенным сопротивлением немцев и непрерывными боями. Я спал урывками по два-три часа в сутки, Фролова и Арнаутова видел считанные минуты и, получив очередное приказание, бросался его выполнять. Частные боевые задачи мне ставили и командир дивизии, и полковник Кириллов, но об отмене знаков опознания никто и слова не сказал. Никаких новых директив или приказов вышестоящих штабов на плацдарме до меня не доводили, но, если я признаюсь в этом, у Фролова и Арнаутова могут быть неприятности. И потому, внутренне похолодев, я отвечаю:
