— К привалу! Бежим отсюда!
Мы пробежали полянку, спустились к реке и стали мочить головы водой.
— Давайте купаться!
— Идёт! Выкупаемся, наловим рыбы, сварим уху, а потом досбираем этот злосчастный хмель.
— У меня в голове тошнит от него, — заявила Юля и первая, сбросив одежду, полезла в реку.
Мы накупались до синевы, так что зуб на зуб не попадал; исходили речушку, скользя и царапая босые ноги о камни; тыкали сачками под скалы и шарили в затонах. В сачок попалось пять маленьких рыбёшек.
Мы развели на берегу огонь и стали варить уху.
Уха вышла превкусная, с луком, с картошкой. Мы аппетитно хлебали ложками прямо из котелка и вели очень интересный научный разговор: почему Ишка, когда кричит, непременно оттопыривает хвост?
— И заметили? Если его прижать ладонью, она сразу перестаёт кричать.
— Воздуху не хватает, наверно.
— А интересно: Милка тоже так или нет?
В это время раздался дикий рёв. Мы вскочили, прислушались — Ишка.
— Что-то случилось… Скорее! Бежим!
А случилось вот что.
Милка отправилась далеко наверх по совершенно отвесной горе. А Ишка была на привязи. Она закричала и тоже хотела пойти за Милкой, но запуталась в верёвке, покатилась вниз, и верёвка затянулась у неё на шее мёртвой петлёй.
Когда мы прибежали, она висела над канавой и задыхалась. Язык у неё высунулся, вся морда была в пене. Ишка дёргалась и хрипела. Мы бросились помогать и только хуже затянули верёвку.
Что делать? Ой, что делать?
Соня держала Ишкину голову. Мы с Юлей напрягали все силы, чтобы отвязать верёвку. Нет, ничего не выходило. Ишка издыхала у нас на руках.
И вдруг…
Наташа завизжала и бросилась ко мне:
— Ножик… У меня же ножик… Вот он…
Она резала на привале лук и, как была, с ножом, побежала за нами. А потом и она сама, и мы все так растерялись, что не заметили его.
— Давай сюда! Скорей! Держи верёвку!
Дрожащими от волнения руками мы принялись кромсать толстый канат. Нож был тупой, не резал, а пилил.
— Сильней дави! Ещё…
«Дзыг, дзыг…» — визжал нож, вгрызаясь в верёвку. Юля и Наташа наклонились, следя за ножом, и скулы у них двигались, словно они тоже перегрызали упругие волокна.
Наконец петля на Ишкиной шее ослабла. Она опустила голову на траву и глубоко вздохнула.
Несколько минут она лежала не шевелясь. Потом мотнула головой, вскочила на ноги и первым делом оглянулась, ища свою Милку.
«И-а, и-аа, и-ааа!» — хриплым, зычным басом затрубила Ишка и далеко откинула хвост.
«И-а, и-а, и-а!» — откликнулась Милка.
На склоне горы, в рамке из хмеля, показалась её озорная головка.
