— Ты злился из-за меня, Шкаф, — мягко заметила она. — Но не на меня. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять разницу, но теперь я понимаю. И даже когда не понимала…
— Что?
Кизия взглянула ему прямо в лицо, удивляясь, что не объяснила это раньше. Она была очень благодарна этому мужчине. Пора признать это и расплатиться.
— Знаешь, ведь ты единственный человек в мире, который не считает, что я сама виновата, — сказала она наконец.
Шкаф нахмурил брови.
— То есть… виновата в том, как обращался с тобой Тайрелл?
Она кивнула.
— И кем же, черт возьми, надо быть, чтобы обвинять тебя?
Его ругательство само по себе говорило о многом. За все время знакомства Кизия всего лишь два раза слышала, как он чертыхается. И в обоих случаях он тут же извинялся.
— Ах, Шкаф. — Сидящий перед ней мужчина вовсе не был наивным. Но иногда врожденная порядочность приводила к тому, что он заблуждался насчет человеческой натуры. — Спроси любую женщину, которую бьет муж или любовник. И она скажет, что осуждают всегда только ее. Это видно даже по вопросам, которые задают ей люди, пытаясь проявить сочувствие. А вопросы такие: «За что он тебя ударил?» Или: «Чем это ты так его достала?» Или: «Если он такой плохой, почему ты не уйдешь от него?»
Шкаф казался растерянным.
— Я даже не представлял…
— Знаю.
Снова наступила тишина. Кизия взглянула в ту сторону, куда Ванесса утащила Дерека. Она заметила юную парочку в противоположном конце зала. Они крепко обнимались. Их губы слились в страстном поцелуе.
Воркуют голубки, — подумала она и мысленно помолилась, чтобы их подростковая влюбленность не привела к далеко идущим последствиям. Слишком часто дети рождают детей, и не хватало, чтобы шестнадцатилетняя Ванесса Темпл угодила в эту ловушку.
Кизия почувствовала, что Шкаф снова взял ее за руку, и повернулась к нему. Выражение его лица подсказывало, что он видел то же, что и она, и что их мысли совпадают. Ей вспомнился однажды услышанный обрывок разговора между Шкафом и двумя подростками. О том, что настоящий мужчина не тот, кто может сделать ребенка, а тот, кто способен о своем ребенке позаботиться.
Шкаф нежно поглаживал ее пальцы, не сводя с нее глаз. В конце концов он спросил:
— А ты хочешь иметь детей, Кизия Лоррейн?
Ее сердце замерло. Перед ее мысленным взором возник образ маленького пухлого мальчика. Смуглый малыш с темно-карими глазами и широким, резко очерченным носом. Его, хохочущего, подхватывает на руки отец, сильный, чернокожий мужчина.
