Возле лица О'Доннелла двигались волосатые ноги патанцев, его слух надрывали дикие дьявольские вопли и звон стали. Каким-то образом ему все же удалось вскочить на ноги, и в то же мгновение он услышал яростные крики за стеной – это туркмены опомнились и начали действовать.
Яр-Мухаммед был похож на безумного: сверкая глазами, он размахивал окровавленным кинжалом, и патанцы падали рядом с ним, как подкошенные. С силой схватив О'Доннелла, он перебросил его через стену, как мешок с зерном, а затем перепрыгнул сам, все еще не замечая, что его друг вовсе не смертельно ранен.
Патанцы не отставали, и даже стена не могла остановить их яростного натиска; однако туркмены дали по ним залп из ружей – замешательство было недолгим, и атака возобновилась. Рыча, как дикие звери, патанцы лезли на стену, подставляя грудь прямо под ружья туркменов. Между тем Яр-Мухаммед, безучастный к происходящему вокруг него, склонился над О'Доннеллом, лихорадочно шаря по его телу в попытках обнаружить страшную рану, которую, как он думал, получил его друг.
Он настолько был убежден, что О'Доннеллу нужна немедленная помощь, что не сразу сообразил, что из уст его друга вырываются не стоны умирающего, а яростные ругательства. Когда же Яр-Мухаммед понял, что напрасно беспокоился, он заключил своего друга в жаркие объятия. Но О'Доннелл оттолкнул его и бросился к стене, где ситуация складывалась уже не в пользу туркменов. Патанцы, сражаясь без вождя, образовали беспорядочную толпу в середине восточной стены; стрелки из башни вели по ним непрерывный огонь, но невообразимый хаос на стене мешая им достичь своей цели. Стрелки боялись попасть в своих, и их пули чаще всего пролетали в воздухе над головами сражавшихся.
Когда О'Доннелл оказался на стене, он увидел, что ближайший к нему туркмен выстрелом в упор превратил рычащую бородатую голову бандита в кровавое месиво. Вслед за этим, когда туркмен уже собирался вновь выстрелить, кинжал оказавшегося рядом патанца пробил ему горло, и туркмен свалился со стены, выпустив из рук ружье. О'Доннелл подхватил ружье и со всей силы ударил прикладом по голове патанца, уже взобравшегося на стену; приклад обагрился кровью, а патанец беззвучно сполз со стены на землю.
Бандиты и туркмены словно обезумели; борьба достигла высшего накала, кровь лилась рекой, и стену окутывали густые клубы дыма. У О'Доннелла уже не было времени оглядеться, чтобы определить, удержат туркмены стену или нет. Он видел только перекошенные рычавшие лица патанцев, маячившие перед ним, подобно кошмару. Не останавливаясь ни на миг, он молотил прикладом по этим страшным хищным лицам, пока огромного роста патанец не навалился на него, сбросив со стены.
