В пьесе не было ни одной фразы его собственного сочинения, однако это сильнее всего нервировало Квинлана. Складывалось впечатление, будто автор побывал у него в голове, нашел и исправил слабые стороны его стиля и извлек произведение наружу во всем его великолепии.
Квинлан дрожащей рукой провел по лбу. Кто мог такое совершить? Некто, кто не хуже его знает его работы. Некто, кто наблюдал, как он творит, или слышал его рассуждения о драматургии, кто обладает потрясающей способностью подражать чужому стилю и видит комизм в житейских ситуациях. Некто, кто решил на глазах публики подвергнуть его унижению.
Несколько секунд он размышлял над тем, а не решил ли лорд Байрон таким образом отомстить за то, что Квинлан несколько лет назад раскритиковал его.
Квинлан почувствовал, что горят щеки. Если так, то лорд Байрон добился своего.
Эдмунд Кин с неподражаемым мастерством исполнял роль чванливого солдата, споткнувшегося о собственное высокомерие. Каждая его реплика звучала преувеличенно напыщенно — такое мог написать только человек, обладающий непревзойденным красноречием. К тому же такой великий актер никогда бы не снизошел до того, чтобы играть роль в пьесе, созданной автором менее известным, чем он сам. Значит, автором является Байрон?
Снедаемый любопытством, Квинлан принялся строить догадки. По некотором размышлении письмо, которое ирландская девушка получила от своего возлюбленного, в значительной степени напоминало письмо, написанное им для Петтигрю. Нет, это невозможно. Если кто-то и разболтал о том, что он сочинял письма для солдат, никто не мог знать о содержании письма Петтигрю. Можно допустить, что Эррол сам рассказало о нём. Нет, маловероятное совпадение. Сила воображения Байрона не сравнима с его. Если бы того попросили сочинить письмо, настолько велика вероятность, что его содержание будет похожим?
Квинлан расправил плечи. Он никогда не сомневался в том, что у него много критиков, только ему в голову не приходило, что один из них окажется таким жестоким. Его мягкая сатира на Байрона была и лестной, и забавной. То, что уготовил ему таинственный незнакомец, можно назвать умственной вивисекцией.
Когда началось третье действие, Квинлану показалось, что в бурный смех публики вплетаются язвительные смешки. Вероятно, среди зрителей есть те, кому известна вся подноготная. Он несколько мгновений внимательно оглядывал зал в поисках знакомого бледного лица, обрамленного темными вьющимися волосами. Байрона он так и не нашел, хотя это не значило, что его здесь нет.
