— Не отбирайте его у меня, сеньор; это романс, который мне только что подарили, я его еще не читала.
— А ты, красавица, умеешь читать? — спросил кто-то.
— И писать, — сказала старуха. — Я воспитала свою внучку как дочь какого-нибудь стряпчего.
Кавальеро развернул бумагу и, увидев, что в ней лежит золотой эскудо, воскликнул:
— Ай да Пресьоса!.. К письму приложена плата за доставку; получай эскудо, который находится при романсе!
— Ловко! — воскликнула Пресьоса. — Поэт принял меня за нищую. Честное слово, не то удивительно, что я
получаю эскудо, а удивительно то, что его дает мне поэт! Если все его романсы будут с подобным приложением, что бы ему переписать весь Romancero general[26] и давать мне каждый раз по стихотворению! Уж я бы «пощупала» пульс его золотым и, как бы ни трудно ему было с ними расставаться, принимать их я буду очень легко!
Все слушавшие цыганочку пришли в восторг от ее ума и ее острых слов.
— Читайте же, сеньор, — сказала она, — да погромче; посмотрим, так ли умен этот поэт, как щедр.
И кавальеро прочел следующее:
С красотою несравненной
Все сравненья будут тщетны:
Словно камень самоцветный,
Ты зовешься Драгоценной.
[27]Этой мысли справедливость
На тебе узнать могли мы:
Никогда неразлучимы
Красота и горделивость.
Если ты казнить решилась
Нас надменностью своею,
Я поистине жалею
Век, в который ты родилась.
Ведь а тебе растет, хитана,
Василиск, разящий взором,
Нежный властелин, в котором
Мы предчувствуем тирана.
Как же мог шатер походный
Дать такое чудо свету?
Как взлелеял прелесть эту
Мансанарес мелководный?
Потому затмит он славой
Золотого Тахо волны;
Перед ним, смиренья полный,
Ганг померкнет величавый.
Всем сулишь благословенья,
А сама приносишь горе;
У тебя в жестоком споре
Красота и помышленья.
В страшный миг, когда предстанешь
Тем, кто ждет тебя, мечтая,
В помышленьях ты святая,
Красотою — насмерть ранишь.
Говорят у вас в народе,
Что ни женщина — колдунья;
Колдовство твое, плясунья,
Не совсем в таком же роде.
Для того, чтобы невольно
Всех кругом лишить рассудка,
Всякий раз тебе, малютка,
Колдовских очей довольно.
Власть твоя что день — чудесней;
Танцем манишь нас летучим,
Убиваешь взглядом жгучим,
Зачаровываешь песней.
Ты на сто ладов колдуешь:
Словим, взглядом, пляской, пеньем,
Приближеньем, удаленьем
Ты огонь любви волнуешь.
Над свободною душою
Ты царишь желанной мукой;
В том моя душа порукой,
Покоренная тобою.
Страсти камень драгоценный!
Тот, кто эти строки пишет,
Лишь тобой и мертв и дышит,
Пленник бедный и смиренный.
