Маргерит мечтала покончить с прошлым и начать все сначала, но Ренни не давал ей это сделать.
Он издал угрожающий, похожий на рычание звук, перешедший в кашель.
— Вы же знаете, я всегда тут — на случай, если буду вам нужен.
Его холодный взгляд смерил ее с головы до ног, и Маргерит пожалела, что на ней не серое саржевое платье, а облегающий лиф и юбка на кринолине. Слава Богу, что грудь прикрыта кружевным шарфом, а на голове чепчик. Она знала, что ему очень нравятся ее огненно-рыжие волосы.
— Когда-нибудь вы станете моей женой, Маргерит, я в этом уверен.
— Никогда! — Маргерит сжала спрятанные в складках юбки руки с такой силой, что ногти впились в ладони. — Об этом не может быть и речи.
Он поджал тонкие бескровные губы и медленно провел рукой по волосам, упорно падающим на лоб.
— Я терпеливый человек. Если вам нужно время…
— Зачем вы приехали? Снова мучить меня?
— Мучить? — переспросил он, насмешливо подняв брови. — Почему вы так подозрительны, дорогая? Я приехал навестить безутешную вдову своего друга. Другая причина была бы просто неприлична.
— Я бы предпочла, чтобы вы вообще не приезжали.
Бетси принесла кувшин с элем и стакан и с неохотой поставила их перед гостем. Маргерит хотелось попросить горничную остаться, но кто знает, что еще скажет Монтегю. Не находя себе места от беспокойства, она подошла к окну. Вдыхая свежий запах травы и распускающихся листьев, она думала о том, сумеет ли когда-нибудь избавиться от прошлого.
Бетси вышла и тихо закрыла за собой дверь. Монтегю пил с жадностью, шумными глотками, словно целый день провел в пустыне. Наконец он со стуком поставил стакан на расчетную книгу, и Маргерит вздрогнула.
— А теперь, раз вы не расположены к любовным разговорам, перейдем к делу.
Она похолодела.
— Я уже заплатила вам.
Наступившая тишина становилась угрожающей.
— Я считаю, что ваша тайна стоит намного больше, — вкрадчиво произнес он. Чтобы не упасть, Маргерит прислонилась к подоконнику, ей не хватало воздуха. — Мне нужна еще тысяча фунтов, — продолжал он. — Даю вам две недели, чтобы найти их.
Она не сразу смогла заговорить.
— Мне нечего вам дать. У меня ничего не осталось. Мне едва хватает на хозяйство. — Она повернулась к нему: — Это правда.
Он усмехнулся:
— Вы избавились от любимой мебели Литгоу. Еще многое можно продать, включая картины и безделушки.
— Я сама решу, что мне продавать. Этот дом завещан мне со всем его имуществом.
Он развел руками.
— Ну что ж, значит, надо продать все лишнее. — Он встал, и кресло заскрипело, освобождаясь от его тяжести. Он подошел и, встав у нее за спиной, прошептал ей на ухо: — Тысяча фунтов.
