Сильвия вытерла последнюю тарелку. Она повесила полотенце, достала из кухонного шкафа щетку и начала подметать пол. Все это она делала машинально, не думая. Она могла бы убирать свою квартиру в темноте. Она знала каждый бугорок на линолеуме. Это был ее дом с того дня, как она вышла замуж. Когда они были еще молодоженами, Сильвия мечтала о квартире получше и хлопотливо-радостно бегала по городу, готовясь ко дню, когда уже можно и нужно будет перебраться поближе к парку или к детской площадке и снять квартирку с окнами на юг, и рядом со школой, и в приличном районе, где в скверах гуляют приличные дети, и с лифтом, чтобы не таскать по лестнице детскую коляску. Но детей не было, и Лео не находил нужным менять квартиру. К чему это? — говорил он Сильвии. — Дом — это не стены, а люди, которые в нем живут. От самих себя все равно не уедешь. — И Сильвия согласилась. Лео не захотел менять квартиру потому, что денег было не так много, чтобы это помогло ему побороть в себе неуверенность, а Сильвия не настаивала потому, что утратила веру в свою способность создать домашний очаг, а вместе с верой утратила и интерес к нему.
Подметя половину кухни, Сильвия сказала, не глядя на мужа:
— Ты не думай, что я осуждаю тебя, Лео. Я знаю, как трудно достается хлеб. — Она перестала мести и оперлась на щетку. Впервые за всю их совместную жизнь она вдруг почувствовала, что Лео, в сущности, безразлично, что она о нем думает. Он был потерян для нее. Он был всегда как бы остовом, на котором держалась их жизнь. На нем должен был зиждиться их домашний очаг. Но у них не было детей и не было домашнего очага. И все же у Сильвии всегда было такое чувство, что есть хотя бы остов семьи. Теперь даже это чувство исчезло. Сильвия внезапно поняла, что она ничто для Лео и Лео ничто для нее. Она невольно закрыла глаза, и вокруг них побежали морщинки; голова ее поникла.
— Лео! — вскрикнула она и не могла больше вымолвить ни слова. Щетка чуть приметно вздрагивала в ее руках. Лео смущенно смотрел на нее. — Если бы только у нас были дети, — сказала она.
— При чем тут это? — От удивления Лео слегка повысил голос.
Сильвия отвернулась, прислонила щетку к буфету и, закрыв лицо руками, заплакала. Лео тяжело вздохнул. Он подошел к ней и, став против нее, старался заглянуть ей в лицо.
— Ты хотела бы гордиться мной? — спросил он. — Поэтому? — Она покачала головой, не отнимая рук от лица.
— Человек может гордиться, если он делает все, что нужно для жены и для себя, — сказал Лео. — Вот тогда он имеет право гордиться.
