— Нет, серьезно, — сказал Тэккер. — Вам надо жениться. Вы сразу остепенитесь. — Он улыбнулся Эдне, а она улыбнулась ему. Казалось, она читала его мысли. Слова Генри, по-видимому, заставили их обоих подумать об одном и том же. На него повеяло теплом.
— Я сам был такой же, как и все, — продолжал он, — жадный до денег. Все спешил, думал — надо скорей зашибать деньги, пока не зашибли тебя. А вот Эдна меня изменила, образумила как-то, теперь я жду денег спокойно и не тревожусь.
На самом деле только когда Тэккер нажил достаточно денег, чтобы не бояться нужды, он разрешил себе передышку и насладился браком с Эдной.
— А сколько ушло времени? — сказала Эдна. Голос ее звучал удовлетворенно и задушевно, лаская слух Тэккера.
— Много, не спорю, — согласился он. — Да и нелегко тебе было. Такой человек, как я, который вел нищенскую жизнь, питался отбросами и все такое, словом — старая история, такой человек с самого рождения все беспокоится.
— Сколько ушло времени, пока ты признал мои заслуги, — сказала она.
Тэккер улыбнулся ей. Голос ее парил в воздухе и благоухал, как цветок. Тэккеру казалось, что он может обонять его, осязать, видеть. Он ощущал его прикосновение.
— Ведь как это бывает, — сказал он, — мне потребовалось много времени просто на то, чтобы понять это. Вот только недавно я об этом думал, когда опять попал в тиски, как когда-то; тиски те же, а я уже другой.
— Уговорили, — сказал Генри. — Если вы найдете мне бочку виски, но только непочатую бочку, с гарантией, я, так и быть, на ней женюсь.
Тэккер побелел. Он выпрямился на стуле, и ноздри его раздулись. Он встал.
— Вам надо проспаться, — сказал он.
А Уилок хохотал. Он, видимо, не мог остановиться и продолжал хохотать в одиночестве уже после того, как Тэккер и Эдна пошли одеваться, а Макгинес снова обрел способность дышать.
Мак был уверен, что Тэккер взорвется.
В день Благодарения, провалявшись все утро и не в силах выдержать дольше ни минуты в постели, Уилок позавтракал, тщательно оделся и сел читать газету, раздумывая, как бы провести праздник. Праздников он вообще терпеть не мог, а предстоящий день и вовсе не обещал ничего хорошего. После вчерашней попойки он чувствовал вялость, его лихорадило, во рту было сухо. Дома было скучно, но все, что он придумывал, казалось еще скучней.
Наконец, ему пришло в голову пойти поглядеть какое-нибудь обозрение. Правда, все обозрения сезона он уже видел, некоторые даже по два раза. Тем не менее он позвонил своему агенту, чтобы узнать, куда есть билеты на утренний спектакль. Вдруг в середине разговора, пока агент перечислял жидкий репертуар, Уилок, повинуясь какому-то внутреннему побуждению, стал настаивать на обозрении под названием «Чья возьмет!». Обозрение это Генри видел только раз. Он отметил там одну девушку и теперь вдруг вспомнил, что она его заинтересовала.
