Получив место в заводской полиции, он сказал Эдне:
— Только бы мне попасть на завод, а уж там я себя покажу. — Он не сомневался, что сумеет обратить на себя внимание какого-нибудь начальника. Он побежит отворять дверцу хозяйской машины или, прикоснувшись к козырьку, скажет: «добрый вечер», «доброе утро» или «чудесный выдался сегодня денек», и добьется того, что начальник посмотрит ему в глаза и подумает: «Сразу видно, что толковый малый, поглядим, на что он годится, может быть, и пристроим его».
— Только бы попасть на завод, — говорил он Эдне, — а уж оттуда меня не вышибут.
До сих пор Тэккеру никогда не приходилось иметь дело с забастовками, и он плохо представлял себе, что это такое. В первый же день, когда компании никак не удавалось провести штрейкбрехеров на завод, потому что пикетчики стеной стояли у входа, Тэккер слышал, как Смит сказал Макгрэди: «У ворот надо затеять драку. Нужно устроить так, чтобы вмешались войска». А немного спустя Макгрэди приказал своему отряду: «А ну-ка взгрейте хорошенько этих бунтовщиков. Отгоните их к чертовой матери от ворот. Пустите в ход свое оружие. Вы теперь представители закона, вот и действуйте».
Но отряд был слишком малочислен, и к тому же подбор его был не тот, — учащиеся колледжей и новички вроде Тэккера. — Так что на первый раз все обошлось гладко. Забастовщики отошли — штрейкбрехеры прошмыгнули на завод. Никто не был ранен. Но вечером забастовщики обошли все дома штрейкбрехеров — и многие из них утром не явились на работу, а те, кто пришли были так напуганы, что у них все валилось из рук. Когда наступил обеденный перерыв и за воротами поднялся шум, часть штрейкбрехеров попросту бросила работу и ушла. И тут Тэккер понял, что добром дело не кончится. Компания ни за что не уступит без боя. Значит, быть драке. Тогда можно будет вызвать войска, солдаты очистят улицу от пикетчиков и шум за воротами прекратится. Только им придется обойтись без Тэккера. Его на это не подбить, слуга покорный. Никогда и ни за что. Станет он пачкать свою совесть за восемь долларов, разгонять бедняков, их жен и малышей, когда они такие же люди, как и те, кто его окружает, и хотят только одного: не остаться без работы точно так же, как и он. Нет, уж извините. Никогда в жизни. Очень ему нужно быть цепной собакой у этих богачей и превратиться ради них в головореза, когда он и работу-то искал, чтобы не стать головорезом. Да это было бы просто глупо.
Но он жаждал постоянного места. Он боялся остаться без работы. Боялся старых приятелей, старых привычек, старых проделок, а главное, боялся прежнего чувства отверженности.
