Келлон изобразил на лице искреннюю доверительную улыбку.
— Рад тебя видеть, Катлав, — произнес он мягко. — Сожалею, если причинил тебе неудобства, но это единственный способ для меня узнать твою точку зрения.
Босс сделал приглушающую паузу, но Проповедник ничего не сказал. Он стоял абсолютно неподвижно между двумя огромными охранниками, державшими его. Его глаза без всякого выражения смотрели в сторону сквозь далекие, сияющие стены.
— Знаю, что время сейчас трудное. — Келлон следил, чтобы его голос звучал ровно и ласково. — Истощение юпитерианских шахт вызвало депрессию. Все отрасли тяжелой промышленности почти мертвы, и, естественно, рабочие пострадали. Но я лично очень глубоко озабочен благосостоянием масс. И я уверяю тебя, что Союз честно рассмотрит любые реформаторские меры, которые ты предложишь.
Келлон снова замолчал. Тишина царила в Лунной Комнате. Под огромными светящимися фресками, изображавшими купола станции, роботов-шахтеров и длинные унитронные машины на фоне возвышающихся лунных пиков и усыпанного звездами пространства, маленькая группа у стола телефора казалась странно незначительной. Комната была слишком большой для ее создателей.
Наконец Проповедник заговорил. На его длинном суровом лице не отразилось никакого ответа на ободряющую улыбку Келлона, и он проигнорировал аргументы Босса. Напряженным, металлическим голосом он начал цитировать тексты из Апокалипсиса:
«Пал, пал Вавилон… сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу… горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой».
Губы Келлона слегка побледнели.
— Ты что, сошел с ума? — он закашлялся чтобы скрыть волнение в голосе. — Полагаю, ты имеешь в виду Санпорт? Его замешательство было искренним. — Но Санпорт — это цивилизация!
Напряженно и торжественно Проповедник пророчествовал:
Взявший меч — мечом погибнет… За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем… и опустела в один час… И свет светильника уже не появится более.
Келлон облокотился об искривленный стол с выражением искренней озадаченности.
— Я не понимаю тебя, Катлав, — мрачно возразил он. — Ты хочешь разрушить все то, чего достигли люди? Ты хочешь чтобы в будущем забыли силу науки? Ты хочешь превратить людей опять в голых дикарей, и стереть всякие следы цивилизации?
— Цивилизации? — Проповедник засмеялся хриплым фыркающим смехом. — Ваша блестящая цивилизация — это сама вавилонская блудница, отравляющая все, что поддается ее разрисованным прелестям. Наука, которую вы почитаете, — ваш ложный пророк. Ваши машины — это зверь Апокалипсиса.
