Внезапно взгляд Элизабет остановился на небольшом сундучке, стоящем под столом, и к ее горлу сразу подступил комок. Она не вспоминала о нем уже несколько недель. Завод отнимал у нее чересчур много сил. Элизабет медленно подошла к столу, нагнулась и достала сундучок. Если бы Джессоп знал, что в нем, он заставил бы ее уничтожить сундучок вместе с его содержимым. Он бы не понял.
В первое время после взрыва Элизабет словно оцепенела. Все валилось у нее из рук. Потом пришел гнев. Как это произошло? Как Пол мог так скоро и бессмысленно погибнуть? Она не находила ответов на свои вопросы. Что делал Пол среди ночи в одном из цехов? Из-за чего произошел взрыв, если мельницы не работали? Когда Элизабет сама приняла участие в расчистке развалин, Джессоп рассердился. Он не понимал ее желания досконально разобраться в трагедии. Джессоп советовал ей смириться со случившимся и перестать мучить себя, он опасался, что она потеряет рассудок. Он не уставал повторять, что она лишилась мужа, которого знала всего несколько недель, он же потерял брата, с которым прожил вместе больше тридцати лет.
Элизабет осторожно приоткрыла крышку сундучка. Она ощутила резкий запах дыма. А может быть, запах просто почудился ей, как бывало, стоило вспомнить о тех ужасных днях? Элизабет смотрела на ботинок, который лежал на дне сундучка, и глаза ее наполнились слезами. Удивительно, какие странные вещи происходят во время взрыва. Тело человека может быть разорвано в клочья, но какая-то часть одежды, отброшенная взрывной волной, остается совершенно целой. Она пощупала гладкую кожу. Год назад, когда она спрятала ботинок, он был еще мягким, теперь же кожа начала затвердевать. Она прикусила губу. Элизабет знала, что глупо хранить этот ботинок, но он напоминал ей о погибшем муже, и в этом она находила своеобразное утешение.
Дверь в контору открылась, и Лэйси подняла голову и глухо зарычала. Элизабет захлопнула крышку сундучка и поспешно задвинула его под стол.
— Сэмсон?
— Ага, миссис.
— Входи, Сэмсон, мне нужно серьезно с тобой поговорить.
Сэмсон стащил с головы старую помятую шляпу и вошел в кабинет, стараясь, однако, не попадать в круг света от лампы.
— Да, хозяйка?
Она пристально смотрела на Сэмсона. Это был очень крупный мужчина, можно сказать, огромный. Тем не менее на его теле не было ни унции жира. Его кожа была темно-шоколадного цвета, а волосы мелко вились. Он не был красив. Нос Сэмсона был слишком широк, а глаза слишком близко посажены. Но у него было честное, открытое лицо, и в глазах светилась преданность.
