Она взглянула на него, слегка заколебалась, потом кивнула.
– Разумеется, – холодно ответила она. – Я сейчас вернусь, – сказала она Магнусу.
Тони провел Лили через гостиную на балкон. Она шла с гордо поднятой головой, но казалась очень усталой и неестественно напряженной. Балкон выходил в небольшой сад; от гостиной его отделяла стеклянная дверь. В нескольких шагах от них, в гостиной, толпа, собравшаяся у рояля, шумела так, что они могли разговаривать, не боясь быть услышанными.
– Вы очень невежливы. Тони, – сказала наконец Лили и отвернулась.
– Неужели? Я только хотел объяснить, почему я так внезапно повесил трубку, когда мы с вами на днях разговаривали по телефону. По-моему, сейчас я вел себя необычайно корректно.
– На днях? О каком разговоре вы говорите? – Голос ее звучал холодно, она глядела вниз, в темный сад. – Я с вами не разговаривала три недели.
– Неужели с тех пор прошло уже три недели? Я был так занят, что ничего толком не помню. Вы, однако, прекрасно выглядите. Уезжали куда-нибудь?
– Нет, – ответила она не оборачиваясь. – Я никуда не уезжала и выгляжу отвратительно.
Лили держалась с ним холодно, и это повергло его в ужас.
– Может быть, – заметил Тони, – вам следует уехать куда-нибудь на месяц?
– Я и собираюсь, – равнодушно согласилась она. – Думаю поехать в Калифорнию.
Хэвиленд почему-то представил себе фигуру Джона Магнуса.
– Да, месяц на побережье – это неплохо.
– Еще месяц – это будет семь недель, – с горечью сказала она.
– Какие семь недель?
– Семь недель я вас не увижу. И если я выдержу эти семь недель, то выдержу и еще семь, а потом и еще семь. Вы не намерены поинтересоваться, почему я вам не звонила?
– Я предполагал, что вы были заняты, – сказал он.
– Да, я была занята. Никогда в жизни я не была так занята, как в это время. Каждую минуту я должна была заставлять себя снимать руку с телефона. И так будет и впредь. Тони. С меня довольно.
Горькая искренность ее тона была для него пыткой. Лили говорила правду. Хэвиленд знал, что больше не может удерживать ее намеками на любовь. Слишком наболело у него внутри, слишком устал он от этого немыслимого притворства. Надо было высказать ей все или молчать. Но он решил еще немного затянуть игру.
– Вероятно, вы правы, – сказал он. – В конце концов, говоря откровенно, я не слишком много могу вам предложить.
Лили все еще не оборачивалась, и, не видя ее лица, он не знал, что в ней происходит. Тони надеялся, что плечи ее вздрогнут от сдержанного рыдания, пытался уловить движение ее головы при попытке удержать слезы. Но секунды тянулись, а она была неподвижна и холодна как лед.
