– Но вы так много работаете. Должны же вы двигаться вперед, Эрик.
– Мы и движемся, – устало сказал он. – У меня есть все, чего мне хотелось, и я даже не имею права жаловаться на то, что работаю бесплатно, – ведь меня не нанимали на работу, а просто предложили помощь, чтобы я мог получить докторскую степень. Подумай, сколько на свете людей, которые отдали бы все, чтобы только иметь возможность изучать науку, как я, и которым это все-таки недоступно. А сколько людей даже не знают, чего они хотят. Слава Богу, я по крайней мере знаю, чего хочу, и иду к своей цели. Конечно, мы движемся вперед, Сабина. И все идет хорошо. Мы работаем все время, кроме тех часов, когда я бываю с тобой, а Хэвиленд – со своей возлюбленной.
– Что она собой представляет?
– Я ее видел только два раза, да и то мельком. Но он часто звонит ей по телефону, и, по-моему, они не очень счастливы. Я всегда знаю, когда он виделся с нею накануне, – он приходит сам не свой. Она – очень хорошенькая блондинка; на ней какой-то блестящий налет роскоши, как на этом чемодане. – Они проходили мимо магазина дорожных вещей в северной арке площади Колумба; в витрине были выставлены самые разнообразные вещи, от чемоданов из прессованной бумаги и искусственной кожи до роскошных кофров из воловьей кожи, на один из которых и указал Эрик. – Вся беда в том, что она замужем.
– Почему же она не разведется и не выйдет за Хэвиленда?
– Кто его знает почему. Кто может вообще что-нибудь знать? Кто знает, почему люди не делают того, что следует? Почему тот старичок продает цветы в этом пустынном месте, а не пойдет на Таймс-сквер? И почему мы с тобой ведем себя так, а не иначе? Почему мы не снимем себе комнату, чтобы побыть наедине, а бродим по улицам?
Сабина как-то странно притихла. Они молча прошли три квартала, затем, словно не расслышав его слов, она снова спросила, на этот раз еле слышно:
– Ты все-таки будешь осторожен в лаборатории?
– Не беспокойся, – ласково сказал он. – Я знаю, о чем ты думаешь. Такие мысли и мне иногда приходят в голову, но все будет хорошо. О, мы можем подождать.
– Нет! – сказала она. – Ждать мы не можем!
Его поразило сдержанное напряжение в ее голосе, и он повернулся, чтобы заглянуть ей в глаза, но она упрямо смотрела перед собой.
– Нам незачем ждать, – продолжала Сабина. – Что это нам даст? Мы ведем себя, как дети, вот и все. Конечно, мы можем обвенчаться, когда ты закончишь опыт и получишь работу, но совершенно ни к чему откладывать все остальное. От этого только еще тяжелее.
