«Наверное, имя делает нашу экономку такой основательной[4].» Любая больница представляет собой арену непрекращающейся войны за сферы влияния между самыми разными группировками; грызутся между собой медицинское начальство и больничный секретариат, иногда призывая в поддержку внешние силы, вроде попечительского совета или даже министерства здравоохранения; причной раздора может быть что угодно – от таких важных проблем, как цвет, в который надлежит перекрасить канализационные трубы, до чистого абсурда, когда в маневры вовлекаются даже пациенты, например, тихая, но непрекращающаяся грызня из-за публикаций в солидных медицинских журналах. Покидая учебную больницу, Пол надеялся, что ему не придется больше наблюдать ничего подобного, но оказалось, что Чент страдает тем же недугом, только в гораздо более тяжелой форме.
«Лучше бы Элсоп не говорил, когда я только приехал, что эта работа – идеальная база для начала публикаций. Что в двадцать восемь лет я знаю такого, что могло бы заинтересовать журналы? Историю странной девушки, которую мы назвали Арчин?
Может, и подойдет. Не придется ломать голову над темой диплома. Но не хочется.
Для меня пациенты – все еще странные, все еше личности. Вот когда они станут просто историями болезни, может тогда…» Старшая сестра ретировалась. Пол двинулся к Натали и сестре Уэллс.
– О чем вы тут?
Натали поморшилась.
– Экономку волнует, что у нас больная без удостоверения личности. Может она в чем-то замешана? А может ее ищет полиция? А не взять ли у нее на всякий случай отпечатки пальцев?
Сестра Уэллс, худая темноволосая женщина, которой Пол симпатизировал с первой же встречи, сочувственно улыбнулась, продемонстрировав крупные лошадиные зубы, и направилась к палате, куда вчера поселили Арчин. Пол двинулся вслед за Натали и тут неожиданно вспомнил:
– Черт, я забыл вчера позвонить Хоффорду!
– Я звонила, сразу, как ты ушел. Только ничего нового я ему не сказала.
– Он говорил что-нибвдь о Фабердауне – ну, о коммивояжере?
– По-прежнему утверждает, что ничем не провоцировал нападение.
Инспектор извинялся, но сказал, что дело, видимо, будет отсрочено.
– Что это значит?
– На их жаргоне – то, что оно им надоело. – Натали остановилась перед одним из боксов, тянувшихся вдоль стены палаты. – Черт возьми, сестра, я же просила держать ее дверь открытой.
– Она и была открыта, – возразила сестра Уэллс.
Пол огляделся. Как и в мужском отделении, по палате в ночных сорочках слонялись пациентки, которых сегодня должны были осматривать консультанты, одна бросилась ему в глаза – немолодая женщина с плутоватым лицом и спутанным клубком седых волос. Она рукой прикрывала рот и постоянно хихикала. Пол тронул Натали за рукав.
