– Какой ты, право, – обиженно надула губы Ирина. – Вечно у тебя страхи. Ведь я уже не маленькая.
– Для меня ты всегда останешься маленькой, – поднялся Антон Романович. – Будем обедать, Иринушка. Я, признаться, проголодался, как волк.
“Как быстро летит время! – с грустью думал иногда Браилов, глядя на дочь. – Кажется, совсем недавно девчонкой была, в седьмом классе училась, а сейчас…”
Немного суровый, как и все сибиряки, профессор Браилов всю свою нерастраченную любовь перенес на Ирину. Она стала постоянным источником его радостей и тревог. Да, тревог. Он постоянно боялся за нее. Пошла в город… А вдруг под машину попадет?.. Уехала в санаторий… Тоже волнение… На пляж побежала – мало ли что может произойти на море? Вот и сегодня… Такой ветер, а она – кататься на шверботе. Сегодня, конечно, что-то случилось, – думал он, искоса поглядывая на дочь. – Возбуждена, старается не смотреть в глаза…
Ирина с напускной непринужденностью рассказывала о чем-то, чувствуя на себе настороженный взгляд отца, и волновалась еще больше. Наливая компот, она пролила на скатерть.
– Никак не успокоишься, а? – заметил Антон Романович.
– Это ты все волнуешься, папа, – усмехнулась Ирина, – и знаешь, откуда у тебя эта тревога? От переутомления. Вот откуда.
– Возможно, – рассеянно согласился Антон Романович.
Проводив Ирину, Лосев сразу же поехал домой, переоделся и отправился на завод.
Новый цех автоматной линии поражал своими размерами. Длинные ряды станков, блеск металла и кафеля, море мягкого света и чистота, почти лабораторная чистота, все это производило впечатление чего-то сказочного, нереального.
У пульта собрались инженеры-строители, конструкторы, представители администрации во главе с председателем совнархоза. Главный конструктор, уже пожилой человек с ежиком серебристых волос на круглой голове, старался изо всех сил держаться спокойно. Но его выдавали руки: он то вытирал их носовым платком, то принимался расстегивать и снова застегивать пуговицы своего чесучевого пиджака.
Перед пуском не было речей, ленточки и ножниц на традиционном подносе. Просто, главный инженер посмотрел на часы, включил рубильник – и тишина сменилась ровным гулом сотен внезапно оживших машин.
Они и впрямь казались живыми, умными и даже по-человечески чуткими. Вот одна бережно подхватила деталь, сделала на ней три аккуратные ложбинки и осторожно передала второй машине, та – третьей и так далее. В конце линии уже готовые детали, смазанные и аккуратно упакованные, одна за одной попадали в ящик. Несколько минут – ящик исчезал в люке, а на его месте появлялся следующий.
