Открою ли окна,
вгляжусь в очертанья -
и лезвие бриза
скользнет по гортани.
С его гильотины
покатятся разом
слепые надежды
обрубком безглазым.
И миг остановится,
горький, как цедра,
над креповой кистью
расцветшего ветра.
Певун замолчал и Скотт решил, что сможет заговорить с ним.
--
Ты отлично поешь! Я никогда не слышал прежде этой песни. Это ты сочинил?
--
Федерико.
--
Тебя так зовут?
--
"Ноктюрны из окна". Сочинение Федерико Гарсиа Лорки.
Скотт не слышал этого имени, но он был рад, что сосед заговорил с ним.
--
Как тебя зовут?
--
Ветер.
--
Я спросил имя, а не прозвище. Меня зовут Джон Паул Скотт. А тебя?
--
Ветер.
--
Ты издеваешься?
--
Нет.
--
У тебя нет имени?
--
В этих стенах больше ни у кого нет ни имени, ни будущего.
Джон вздрогнул и даже отпрянул от стены. Эти слова показались ему зловещим прорицанием рока.
--
Как долго ты здесь в заключении?
--
Сколько себя помню.
--
Не понял?
--
С рождения самого здесь я живу.
И домом родным эти стены зову.
"Псих какой-то", - подумал Скотт и вернулся в постель.
Сосед его до глубокой ночи что-то напевал, разговаривал сам с собой и даже смеялся. Джон столько дней пытался заговорить с ним и сейчас пожалел об этом. Он надеялся найти в лице соседа приятного собеседника, но, обнаружив его безумие, стал опасаться его. Такое знакомство могло стоить ему душевного равновесия, которое в последнее время и так было хрупким.
Скотт неимоверно обрадовался, когда на следующий день за примерное поведение его определили работать на кухню. Там он нашел своего друга Дарела Паркера. Общение с товарищем вернуло ему прежнее расположение духа. Хотя Джона определили на хорошую, ответственную работу, его все равно оставили в той же самой камере в блоке "D". Он просил перевести его из этого блока или хотя бы разместить в другой камере, которая будет вдалеке от ночного певуна. На его просьбы начальник охраны только рассмеялся.
--
Что сделал тебе этот несчастный? Он же ни ругается, ни дерется, а только поет.
--
Если бы он пел днем, я бы и не заикнулся, но всю ночь что-то воет как псина. Прошу, переведите меня куда угодно, только подальше от этого чокнутого.
--
Чокнутого? Этот друг ветра умнее всех вас. Он просто несчастен.
--
А кто из нас тут счастлив? Условия жизни у всех одинаковы, все мы несем свой крест, но никто не распевает по ночам и не мешает другим спать.
--
Скотт, сколько тебе дали?
--
Тридцать.
--
Ты здесь еще только месяц, а уже лезешь на стенку от скуки. А тому узнику дали пожизненное заключение, и он уже шестой год сидит в этой камере. Ему и работать запрещено, и общаться с кем-то. Так что отнесись к нему снисходительно.
