Секунду девушка колебалась, затем неохотно кивнула и, завернувшись в шарф, вышла из ресторана, стараясь держаться подальше от столика, за которым сидели Нанетта и Паско. Граф проследовал за ней. Они сели в карету и некоторое время ехали в полном молчании. Затем Прунелла, чувствуя, что ведет себя невежливо, обратилась к графу:
— Я должна поблагодарить вас, милорд, за то, что вы предоставили мне возможность посмотреть этот прекрасный спектакль. Мне трудно выразить словами, как он мне понравился. И не ваша вина, что
вечер был для меня испорчен тем, что случилось... потом.
— Я предполагал, что хотя бы эта пьеса научит вас не делать поспешных выводов.
— Вы не можете сравнивать то, что я думаю о вашем племяннике, с тем, что Отелло думал о Дездемоне.
— Если вы задумаетесь над этим, вы найдете аналогию, — сухо сказал граф.
Прунелла находила очень глупым то, что граф заступался за Паско и Нанетт. Впрочем, ее больше занимало то, что она скажет сестре при встрече.
Нанетт не догадывалась, что Прунелла ее видела с Паско и ее обман раскрыт.
Для любящего сердца девушки обман Нанетт был страшным ударом: она поняла, что сестра лгала ей с самого их приезда в Лондон. Где она была в среду вечером, когда говорила, что едет на обед с друзьями, которых встретила накануне в гостях? А в другой раз, когда Нанетт нарядилась, как на бал, и уехала якобы на ленч? Конечно, Нанетт встречалась с Паско, но почему же она не сказала правду? Прунелла знала ответ на этот вопрос, но продолжала твердить себе, что если бы Нанетт была честной, то она разрешила бы ей встречаться с Паско. Теперь она понимала, что, будучи в Лондоне, он приходил бы к ним отель, если бы не виделся с Нанетт где-нибудь еще. «Я должна была подозревать, что они действуют за моей спиной», — мучила себя Прунелла, когда неожиданно для нее карета остановилась у дверей отеля. Погруженная в собственные мысли, она вышла и поднялась по лестнице в номер, не замечая сопровождающего ее графа. Они вошли в гостиную, которая сохранила свою мрачную атмосферу, несмотря на зажженные свечи. Предательство сестры причиняло девушке боль, но ее деятельный характер не позволял мириться с происходящим. Прунелла бросила шарф и перчатки на стул и повернулась к графу:
— Вы должны помочь мне! Я поговорю с Нанетт, но вы должны побеседовать со своим племянником.
— О чем же?
— Пусть он оставит Нанетт в покое. Мы поставим условие, чтобы они не виделись в течение года, тогда у меня будет шанс найти кого-нибудь, кто мог бы ей понравиться, и она забыла бы Паско.
