Прунелла ничего не ответила, и когда он посмотрел на нее, то заметил, что девушка опустила глаза и плотно сжала губы.
— Я сказал, что сожалею о смерти вашей матери, — с искренним сочувствием повторил он.
— Я слышала это, милорд.
— Где она умерла?
— Мне это неизвестно, — сухо ответила Прунелла.
— Вы должны понимать, что возбуждаете мое любопытство, мисс Браутон, — заметил граф.
— Я не желаю говорить об этом, милорд.
Я обратилась к вам в связи с Нанетт и вашим племянником.
—Это может подождать, — ответил граф. — Что это за тайна, связанная с вашей матерью?
Прунелла поднялась с кресла и подошла к окну, так же как это сделал граф некоторое время назад. Она смотрела в сад, а граф с интересом рассматривал ее стройную изящную фигуру, освещенную сейчас лучами солнца, которую до этого скрывало унылое серое платье. Через некоторое время, которое понадобилось ей, чтобы принять решение, Прунелла сказала, не поворачиваясь к графу лицом:
— Я полагаю, что, раньше или позже, вы все равно узнаете об этом, так что пусть это случится сейчас. Граф услышал, как она перевела дыхание и продолжила:
— Моя мать... сбежала из дому... шесть лет... назад.
— Похоже, это довольно распространенное развлечение в наших краях, — заметил граф.
— Я не собираюсь над этим смеяться, милорд, и теперь, когда вы узнали, что хотели, я буду вам очень признательна, если мы оставим эту тему. Имя моей матери не упоминалось в нашем доме после ее исчезновения. Последовало продолжительное молчание. Прунелла отошла от окна и снова села в кресло.
— Очевидно, что так же, как и я сам, ваша мать не могла более мириться с окружающей ее атмосферой, — сказал граф. — Вы скучаете по ней?
— Я не хочу говорить о моей матери, милорд, — отрезала Прунелла.
— Но мне это интересно, — настаивал граф, не желая проявить душевной чуткости и сострадания. — Теперь я вспомнил, какой она была красавицей и насколько старше ее был ваш отец. Он фактически был ровесником моего отца, которому было уже около пятидесяти, когда я родился. Прунелла ничего не ответила, и граф насмешливо продолжил:
— Значит, прекрасная леди Браутон последовала моему примеру и сменила нудную респектабельность на то, что все ханжи называют «жизнь во грехе»!
Он увидел, что Прунелла изменилась в лице, и закончил:
— Безусловно, за это положено наказаные, адский огонь и вечное проклятие, но я думаю, что даже оно намного приятнее и уж во всяком случае веселее, чем то, от чего и я, и ваша матушка сбежали.
