Все продумано и подготовлено заранее. Только Сватко об этом не догадывался. Он давно ушел из ФСБ и вместе с былыми привычками утратил культивировавшуюся в органах бдительность. Саша полагал, что с прошлым покончено навсегда и, кроме пенсии да закрытого выезда из страны, с прежней службой его ничего не связывает. Значит – при чем тут бдительность?
– Закрывай тачку – пошли на чай! – предложил Саша. Но гость выдвинул иное предложение:
– Там у тебя жена, все такое… Лучше поедем в кабачок, перекусим, горло промочим, поговорим!
Заметив замешательство, Зураб мгновенно понял причину и подстраховался.
– Денег не надо -. нам опять премию выдали! – доверчиво улыбнулся он, выбив все основания Саши для отказа. – Я как раз хотел с тобой насчет работы поговорить. Ты же не собираешься всю жизнь в охране сидеть? Расти надо, подниматься!
Психология Сватко была понята правильно, и под нее подобран верный ключик. Бывший прапорщик оценил машину друга, припомнил, что это уже вторая премия за короткий срок, и сделал выводы. Те, которые нужны Зурабу. Сватко хотел работать в богатой конторе, а по виду «грузина» понял, что тот занимает не последнее положение. Значит, может устроить. Радужная перспектива позвала в путь, легонько подтолкнув к джипу. Брошенная наживка сработала верно. Крючок зацепился надежно.
– Конечно, надо другую работу искать! – согласился Сватко, забыв и про домашний ужин, и про новости. Перед грядущей перспективой все отошло на второй план. – Надо только жену предупредить, – вспомнил он, забираясь на сиденье.
Встреча с чужой женой в план Зураба не входила. По крайней мере сейчас. К тому же женщина могла все испортить, закатив, скажем, мужу скандал. Выход нашелся легко.
– Бери телефон, по дороге позвонишь, – предложил Зураб, протягивая «другу» дорогой «Сименс» с цветным экраном.
Джип выбрался из спального района и, лавируя в гудящем потоке, быстро добрался до нужного места. Оно оказалось совсем рядом!
«Паджеро» остановился у входа в ресторан со странноватым названием «Канарейка». Непривычным для уха являлось не название желтой певчей птички, чирикающей себе во многих московских квартирах, а ассоциативное отождествление ее с жаргонным обозначением милицейского «лунохода». До революции девяносто первого года большинство милицейских «уазиков» красили исключительно в желтый цвет. Почему – никому не известно, может, на заводе другой краски не было, или эта – самая дешевая, а может, под такси косили.
