Стало даже неудобно и разузнавать: кто он такой в самом деле и откуда взялся?
Но вдруг там же, в Москве, нашёлся бесстрашный человек и стал спорить с Катковым.
XXI
Отважный московский гражданин был другой газетный редактор, Алексей Алексеевич Гатцук, издававший "Крестный календарь" и своего имени иллюстрированную газету. У Гатцука были в разных городах корреспонденты, и один из них знал об Ашинове и сообщил в "Газету Гатцука", что Николай Иванов Ашинов вовсе не "вольный казак" какового нет и названия, а что он пензенский мещанин, учился в тамошней гимназии и исключён оттуда из младших классов за нехорошие поступки. Потом он бродил и съякшался с какими-то тёмными побродягами и скитался с ними где попало, находясь в стороне от спокойных людей, исполняющих положения гражданского закона. Гатцук с радостью напечатал это известие, чтобы "открыть обществу глаза" и не допустить его до глупости носиться с человеком, который вовсе не то, за кого он себя выдает и кем он быть не может, так как никаких "вольных казаков" в России нет. Но несмотря на точность сведений Гатцука, которые ничего не стоило проверить в каждую минуту, и не стесняясь тем, что "вольных казаков" в самом деле нигде нет, очевидная ложь, выдуманная каким-то выжигою, при поддержке Каткова, стала за истину и заставила людей довольно почтенных играть перед целым светом унизительные и жалкие роли.
Говорили: "Да!.. черт возьми!.. Оно кажется… что-то того… Что-то не чисто пахнет, но ведь если подумать… Если вспомнить, кто был Ермак… так и надо потерпеть…"
"Ну да, — возражали им — но ведь Ермак "поклонился Сибирью", а этот чем же будет кланяться?"
"А вот у него уж что-то есть!.."
И вдруг называли Египет и Индию.
И что же! "Всё повинулось суете", "мудрые объюродеша" и "за ослушание истины верили лжи" (2 Ос. II, 11–12).
И не прошла ещё вся эта болтовня, как явился персонально сам Ашинов и сразу пошёл из двора во двор, с рук на руки, находя везде "преданность и уважение и уважение и преданность". А про Гатцука Катков напечатал, что "в Москве были большие жары, и с Ал. Ал. Гатцуком что-то сделалось". Этого было довольно, да, пожалуй, можно было обойтись и без этого… А Ашинов в это время уже ходил по Петербургу и «разбирался» тут с привезёнными им заморскими птицами, черномазым мальчиком и неизвестною девицею, в звании «принцессы» и дочери дружественного царя Менелика, которая по пути уже изрядно подучилась по-русски. Её привечали дамы, а Ашинов сам был везде нарасхват: его все желали видеть и некоторые редакторы сами за ним следовали, а их газеты провозвещали о вечерах и собраниях, которые Ашинов удостоивал своим посещением. Коренастый, вихрястый, рыжий, с бегающими глазами, он ходил в казачьем уборе и появлялся в собраниях в сопровождении таких известных лиц, как, например, Аристов, редактор Комаров, священник Наумович, г. Редедя и один, а иногда даже два поэта, из которых один, старик Розенгейм, обкуривал его мариландскою папироскою, а другой нарочито искательный мелодик втягивал в себя даже собственные черевы.
