— Вот и расскажите мне, — перебил он.
Пришлось хлебнуть еще разок и рассказать ему про вдову Фрай, что живет чуть дальше по улице. Я сказал, что вся ее жизнь была сплошной мукой: муж сбежал от нее, когда сынишке едва исполнилось три годика, и она брала стирку и сдирала себе пальцы в кровь, чтобы прокормиться с ребенком, а потом, когда сыну сравнялось тринадцать или четырнадцать, не больше, он угнал машину и его отправили на два года в исправительную колонию в Глен-Лейк.
— И это все? — спросил пришелец.
— В общих чертах все, — ответил я. — Но я, конечно, упустил многие цветистые и мрачные подробности из тех, до которых так охоча вдова. Послушал бы ты, как она сама об этом рассказывает…
— А вы можете это устроить?
— Что устроить?
— Чтобы она сама мне обо всем рассказала.
— Обещать не могу, — заявил я честно. — Вдова обо мне невысокого мнения. Она со мной и говорить не захочет.
— Но я не понимаю…
— Она достойная, богобоязненная женщина, — объяснил я, — а я подлый бездельник. Да еще и пьяница.
— Она что, не любит пьяниц?
— Она полагает, что пить — грех.
Пришелец вроде как вздрогнул.
— Ясно. Видно, всюду, как присмотришься, одно и то же.
— Значит, и у вас есть такие, как вдова Фрай?
— Не совсем такие, но с такими же взглядами.
— Ну, что ж, — сказал я, приложившись еще разочек, — значит, другого выхода у нас нет. Как-нибудь продержимся….
— Вас не слишком затруднит, — осведомился пришелец, — рассказать мне еще про кого-нибудь?
— Что ты, вовсе нет, — заверил я.
И рассказал ему про Элмера Троттера, который зубами прогрыз себе дорогу в юридическую школу в Мэдисоне, не гнушаясь никаким занятием, лишь бы заработать на ученье — ведь родителей у него не было. Он закончил курс, сдал экзамен на адвокатское звание, вернулся в Милвилл и открыл собственную контору.
Я не мог передать пришельцу, как это случилось и почему, хотя про себя всегда считал, что Элмер был по горло сыт бедностью и ухватился за первый шанс зашибить деньгу. Никто, наверное, не понимал лучше его, что сделка бесчестная, он же был юрист, не что-нибудь. Однако он все равно не отступился, и его поймали.
— А что потом? — спросил пришелец, затаив дыхание. — Он был наказан?
И я рассказал ему, что Элмера лишили права на адвокатуру, а Элиза Дженкинс расторгла помолвку и вернула ему кольцо, и пришлось Элмеру стать страховым агентом и влачить самое жалкое существование. Как он только ни пыжился, чтобы вернуть себе адвокатскую практику, да ни шиша у него больше не вышло.
