Может, Веста и нашла бы что ответить, если бы её спросили, но странный посторонний звук прервал монолог Гарбузенко. Это было кваканье автомобильного клаксона. Поспешно вытерев руки, Гарбузенко стащил с вешалки парадный бушлат, оставшийся ещё от морской службы, мичманку и выскочил на улицу.
У дувала, под гарбузенковской вывеской, стоял открытый автомобиль с красными кожаными сиденьями, никелированными фарами, откинутым гармошкой верхом. Местная пацанва густо облепила авто.
На грушу клаксона жал офицер в кожаном реглане. На флотской фуражке красовались автомобильные очки.
— Вы не тот, за кого себя выдаёте, Гарбузенко, вы не механик, — офицер вышел из машины и рукой в огромной перчатке приподнял капот. — Это, по-вашему, ремонт?
Пацанва, открыв рты, разглядывала автомобильные внутренности.
— Киш! — прикрикнул Гарбузенко. — Саранча! — захлопнул капот и сел в машину вслед за офицером. — Дайте газ. Проверим клапана.
Машина поехала, пацаны побежали сзади, но скоро отстали…
— Так кто кого поймал, Вильям Владимирович? — улыбнулся Гарбузенко. — Может, я нарочно того-сего не докручиваю, чтоб вы приезжали.
— Получается: я, офицер морской контрразведки, у вас на побегушках?
— Не у меня, а у своего автомобиля… По-моему, стучит во втором и третьем цилиндре…
Автомобиль выехал на набережную, стал пробираться среди телег с военными грузами, пугая клаксоном лошадей. О чём ещё говорил Гарбузенко, расслышать в уличном шуме и грохоте было невозможно. Но чем больше он говорил, тем больше мрачнел его собеседник.
Автомобиль остановился у особняка в стиле провинциального модерна.
— Займитесь клапанам», — сказал старший лейтенант, — а я поговорю с Гуровым.
Гарбузенко откинул капот, стал копаться в моторе, а старший лейтенант прошёл в кабинет Гурова, громадный, с модерными окнами разной величины и формы. Посреди кабинета на паркетном полу с виноградным орнаментом стояла кухонная табуретка. На табуретке сидел грек, господин Михалокопулос.
— А-а, Дубцов! — обрадовался Гуров. — Ты-то мне и нужен. Ты ведь ещё в восемнадцатом году служил в морской контрразведке. Ну-ка взгляни. Узнаешь? Выдаёт себя за грека. Присмотрись. Хорошо, что я ещё не успел разбить ему морду.
— Вы будете извиняться перед турецкий консул! — возмутился грек.
— А-а! Он турок!
— Он такой же турок, как и грек! Французский матрос — вот он кто! В восемнадцатом был арестован вами же, морской контрразведкой, в Одессе за большевистскую агитацию на французском транспорте.
